ГЛАВА 9
Внутренние кризисы культуры
Внутренние коллизии - неизбежный спутник развития любого явления, в том числе культуры. Нередко они приводят к коррозии, распаду, крушению, а то и окончательной гибели последней. Но еще чаще они порождают кризис - обязательный и закономерный этап в развитии каждой культуры, причем кризис в том именно смысле, которое это слово имеет в медицине, - как тяжелое переходное состояние.
Сущность кризиса - переоценка и перекомпоновка слагаемых духовно-смыслового ядра культуры. Он способен парализовать культурную динамику, вызвать безвременье, болезненные, мучительные феномены. Это может привести к краху культуры в ее прежнем облике. Но кризис нередко сопряжен с самоопознанием, самоидентификацией культуры, с обнаружением ее потенциала, возможностей внутреннего развития. Вот почему, как свидетельствует мировая практика, предшествуют зачастую кризисные явления рождению новой культуры.
Немецкий философ Э. Гуссерль, характеризуя природу кризиса, отмечает: "...различие между процветанием и упадком, или, иначе говоря, между здоровьем и болезнью явно имеет место и в отношении общностей, народов, государств. Соответственно напрашивается вопрос: почему же в таком случае не возникла медицинская наука, которая занималась бы народами и наднациональными общностями? Европейские народы больны, да и сама Европа, как говорят, переживает кризис".
Можно ли провести разграничение между процветанием культуры и ее упадком? Отчего жизнь, творящая культуру внутри непрерывного исторического процесса, наталкивается на определенные помехи, глубинные противоречия, приводящие к кризису? Можно, следовательно, говорить о благоденствующих культурах и о культурах, находящихся в стадии упадка. Что
131
служит критерием для их разделения? Таким критерием выступает прежде всего, вероятно, внутреннее самоощущение человека внутри культуры. Если оно психологически комфортно, гармонично, то говорить о кризисе культуры рано. Напротив, крайне обостренное чувство одиночества, хрупкости и неустроенности, рождающееся в человеческой душе, говорит о подорванности самой культуры, о ее кризисе.
"В истории человеческого духа, - пишет Мартин Бубер, - я различаю эпохи обустроенности и бездомности". Вполне вероятно, что это культурологическое построение можно принять лишь как некую идеальную конструкцию. Внутри одной и той же эпохи могут возникнуть самые различные экзистенциальные самоощущения. На фоне господствующей установки благополучия может родиться тревожная ситуация, и, напротив, душевная озабоченность и тревога могут в "бездомную эпоху" обрести нотки вселенского успокоения, желание не утратить оптимизма и мужества.
Американский культуролог Д. Белл считает: в истории было мало периодов, когда человек чувствовал, что мир его прочен и надежно размещен, как сказано в христианской аллегории, между хаосом и небесами... Так ли это? Существуют многочисленные культурные эпохи, когда вызревшая идея развертывает свое богатейшее содержание, реализует заключенный в ней потенциал. Кризисные процессы, возможно, обнаруживают здесь свой скрытый ход. Однако говорить о какой-то подорванности культуры преждевременно. Следовательно, критерий, предложенный М. Бубером, позволяющий определить процветание культурной эпохи по экзистенциальному ощущению человека, явно ненадежен.
Нередко кризисные процессы в культуре связывают с поиском ее адекватного раскрытия, самоистолкования. "Присущая грекам склонность видеть мир замкнутым пространством, - пишет М. Бубер, - где отведено место и человеку, нашла завершение в геоцентрической системе сфер Аристотеля, а преобладание зрительного восприятия над всеми другими чувствами (принципиально новый момент в истории духа) - то самое преобладание, что давало грекам способность выводить жизнь из образа и строить на основе образа культуру, - определило и облик их философии".
Следовательно, о стадии процветания культуры можно говорить тогда, когда она имеет внутреннее устойчивое
132
представление о самой себе. Напротив, кризис свидетельствует о распаде постоянного образа, об утрате самотождественности. Иначе говоря, культура перестает понимать, что она собой представляет. Возникает тоска по прочному архетипу. Рождается тревожное, смятенное сознание. Постепенно вырабатывается новый образ культуры.
Как это ни парадоксально, но тема кризиса неразрывно связана с представлением о внутреннем богатстве культуры. Процветание культуры - это выражение ее самодостаточности, сцепленности и соразмерности ее различных составляющих. Ощущение кризиса рождается поэтому в результате рассогласования изначального космоса культуры. Ее динамика предполагает множество альтернатив, и далеко не каждая из них может реализоваться.
Все это говорит о том, что кризис культуры напрямую связан с экзистенциальным самоощущением человека, с поиском ее устойчивого ядра, с самим процессом социодинамики. По отношению к культуре, кроме того, обнаруживают себя и внешние факторы. Так, по мнению отечественного культурфилософа Г.С. Померанца, в течение тысяч лет происходят накопляющиеся процессы: рационализация отношений с природой, дифференциация культуры, социальная дифференциация, рост производительных и разрушительных сил, рост населения. Именно "эти процессы расшатывают единство общества и тождество человека с самим собой". Такова в целом совокупность факторов, которая порождает переоценку ценностных ориентации, возрождает чувство некоего единства, воссоединяет человека с собственной глубиной и людей друг с другом.
Архаические, примитивные общества имеют прочные культурные механизмы интеграции. Но как только выявляет себя развитие, так начинается эпоха кризисов в культуре. Еще раз подчеркнем: кризис в культуре - вовсе не случайный феномен, не наваждение, не соскальзывание с выверенного магистрального пути. Культура не может развиваться без кризисов. Они сопровождают ее на всем пути исторического процесса.
Ученые нередко связывают кризисные эпохи с распадом интегрированного единства. Эту мысль, в частности, проводит К. Ясперс в работе "Истоки истории и ее цели". Человек издавна создавал для себя картину целого: сначала в виде мифов (в теогониях и космогониях, где человеку отведено определенное место), затем в картине божественных деяний, движущих
133
политическими судьбами мира (видение истории пророками), затем как данное в откровении целостное понимание истории от сотворения мира и грехопадения человека до конца мира и Страшного суда (Августин). Кризис культуры связан, по Ясперсу, с распадом конкретного типа целостности (мифологической, религиозной).
Сколь долго может длиться бескризисное развитие культуры? Каков "век" культуры? Шпенглер определяет время существования культуры в тысячу лет. Арнольд Тойнби не считает, что оно может быть точно определено. Внутри культуры, по Шпенглеру, происходят метаморфозы, которые характеризуют различные стадии развития культуры.
В истории мировой культуры первым великим кризисом было время разрушения обособленных культур и создания империй. Что представляли собой великие исторические культуры древности? По мнению К. Ясперса, почти одновременно в трех областях земного шара возникали древнейшие культуры: шумеро-вавилонская, египетская и эгейский мир четвертого тысячелетия; открытая в раскопках доарийская культура долины Инда третьего тысячелетия (связанная с Шумером); и наконец, смутно сквозящий в воспоминаниях, оставивший скудные следы архаический мир Китая (2 тыс. до н.э.).
Этим культурам, по мысли К. Ясперса, еще был неведом тот духовный переворот, то осевое время, когда сложился тип нового, современного нам человека, когда были разработаны основные понятия и категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, которые и сегодня определяют жизнь многих миллионов людей.
С названными культурами можно сопоставить американские культуры Мексики и Перу, расцвет которых, правда, относится к более поздним тысячелетиям. Они исчезли при одном только возникновении западной, выросшей из осевого времени, культуры.
У великих культур древности можно обнаружить явно общие черты, в частности, организацию большого масштаба, письменность. Однако и различия между ними весьма значительны. В Китае есть только подступы к мифам, изначальные космические представления о мировом порядке, о порядке в мерах и числах, живое созерцание природы, обладающее естественной человечностью. Культуре Двуречья были присущи известная жесткость и сила, нечто драматическое, обретающее трагические
134
черты в раннем эпосе о Гильгамеше. В Египте мы видим веселье и жизнерадостность в интимной сфере при вуалировании жизни посредством нивелирующего принуждения к труду, чувство стиля в торжественном величии, характерного для всего искусства той эпохи.
При этих различиях, считал Ясперс, совершенно естественно и разное отношение к великим культурам древности со стороны более поздних культур. Греки и иудеи воспринимали их как нечто далекое и чуждое. Они знали их и сохраняли память о них, взирали на них с робостью и удивлением, но и с известным презрением. Индийцы более позднего времени ничего не знали о древних культурах, они полностью забыли о них. Китайцы осевого времени видели в великой культуре древности свое прошлое, продолжающееся без перерыва, без надлома, без ощущения нового (разве только в виде упадка). Они видели в ней идеализированные, подчас приближающиеся к мифу черты, образец, созданный творческой фантазией.
Следствием кризиса культуры было глубочайшее разделение народов, которое определялось тем, как они относились к великому прорыву осевого времени. Осевые народы - это те, которые, последовательно продолжая свою историю, совершили скачок, как бы вторично родились в нем, тем самым заложив основу духовной сущности человека и его подлинной истории. К этим народам можно отнести индийцев, иранцев, иудеев, греков и китайцев.
По своему универсально-историческому значению прорыв был решающим, но не повсеместным событием. Ряд народов, принадлежавших к великим культурам древности, существовавшим до прорыва в осевое время и даже одновременно с ним, не были затронуты им и, несмотря на одновременность, остались внутренне чужды ему.
К рассматриваемому периоду относится период расцвета египетской и вавилонской культур, хотя и с несомненными признаками поздней стадии этого осевого времени. Как полагает К. Ясперс, обе они не знали преобразующей человека рефлексии: не испытали метаморфозы, соприкасаясь с осевыми народами, и не реагировали на прорыв, который произошел вне сферы их непосредственного существования. Фактически они остались такими же, какими были раньше в качестве предшествующих осевому времени культур, достигнув громадных успехов в области
135
организации государственной и общественной жизни, в архитектуре, пластике и живописи, в создании своей магической религии.
Однако все это происходило уже на стадии медленного умирания. Будучи в своем внешнем существовании подчинены новым силам, эти народы утратили и свою внутреннюю культуру, которая в каждом отдельном случае перерождалась: в Месопотамии - в персидскую, а затем в сасанидскую культуру и ислам; в Египте - в римскую и христианскую, позже - в ислам. И египетская, и вавилонская культуры имели всемирно-историческое значение, ибо, воспринимая их, отправляясь и отстраняясь от них, углубляясь в соприкосновении с ними, утверждалась как культура иудеев, так и культура греков, заложивших основы Западного мира.
Являются ли кризисы в культуре феноменом мировой культуры или переломные эпохи характерны только для Европы? На Западе сменяют друг друга совершенно различные культуры: сначала среднеазиатские и египетские, затем греко-римская и, наконец, романо-германская. Меняются географические центры, территории, народы. В Азии же всегда остается нечто незыблемое. Модифицируясь только в своем явлении, погружаясь в глубины катастрофических потрясений, оно все время вновь возникает на неизменной основе, вечно тождественное самому себе.
И тем не менее восточные культуры тоже знают кризисные процессы. Сохраняя свой традиционный облик, стабильность, эти культуры поддаются преобразованиям. Здесь возникает иная тема - традиционализм и динамизм в культуре. Восточные культуры в большей степени, нежели западные, опираются на традицию. Европейская культура более мобильна. Однако культурные преобразования, взятые даже в эволюционной форме, несут на себе печать преодоления кризисных процессов. Последние присущи всей мировой культуре. При такой точке зрения складывается впечатление, будто к востоку от Инда и Гиндукуша царит не знающая исторического развития стабильность, а к западу - динамичное движение истории.
136
