С точки зрения американского культуролога Л. Мамфорда, наиболее крупным и признанным вкладом Священной царской власти (так он называет властителей Египта) было изобретение архетипа машины. Для всех последующих сложных машин это поразительное изобретение оказалось первой действующей моделью, несмотря на то, что главная функция машины постепенно перешла от человеко-частей к более надежным механическим деталям. Мамфорд считает, что уникальным по своему значению действием царской власти была концентрация рабочей силы и создание основ организаций, которые сделали возможным выполнение работ невиданных ранее масштабов. И как результат этого изобретения - гигантские инженерные задачи, выполненные пять тысяч лет назад и не уступающие лучшим современным образцам в серийности производства, стандартизации, тщательности проектирования.
Однако та первая машина, по мнению Л. Мамфорда, не была замечена. Она оставалась безымянной вплоть до наших дней, когда появился куда более мощный современный тип, включающий в себя большое количество подчиненных машин. Ради удобства американский исследователь называет архетипическую модель по-разному в зависимости от специфики действия ее в той или иной ситуации. Так, машину, составные части которой,
83
даже если она функционирует как единая целостная система, обязательно разделены в пространстве, Л. Мамфорд называет "невидимой машиной". Он выделяет также "трудовую машину" (для выполнения работ на сложно организованных коллективных предприятиях) и "военную машину".
Если же все составные части машины - политическая, экономическая, военная, бюрократическая и царская власть - объединены, то в терминологии Л. Мамфорда - это "мегамашина". Техническое оборудование, созданное этой мегамашиной, следовательно, превращается в мегатехнику, отличающуюся от более простых и разнообразных видов технологий, которые вплоть до нашего столетия, лишь иногда используя энергетическое оборудование, продолжали выполнять большую часть повседневной работы на производстве и в сельском хозяйстве.
Ухватить мегамашину и управлять ею были способны, по словам Мамфорда, только монархи, опиравшиеся на знание астрономии и поддержку религии. Мегамашина представляла собой невидимое устройство, состоящее из живых людей, скрепленных как неподвижные части (обычной машины), каждая из которых имела определенную функцию, роль и задачу, чтобы достичь наибольшего результата и осуществить грандиозные планы этой огромной организации. Несмотря на поддержку высшими властями безграничных притязаний царской власти, институт монархии не получил бы столь грандиозного распространения, если бы, в свою очередь, не был подкреплен грандиозными достижениями мегамашины. Это изобретение, по словам Мамфорда, было высшим завоеванием ранней цивилизации, технологическим достижением, послужившим образцом для всех последующих видов механических устройств.
Стоит нам понять, как появилась машина, и проследить ее последующее развитие, считает Мамфорд, и мы сможем по-новому взглянуть на происхождение нашей современной сверхмеханизированной культуры, на судьбу и будущее современного человека. Мы обнаружили, что в первоначальном мифе машины были выражены сумасбродные надежды и желания, которые полностью осуществились в современную эпоху. Но в то же время миф машины ввел запреты, ограничения, насадил атмосферу принудительности и раболепия, которые и сами по себе, и как следствие вызываемых ими противодействий угрожают
84
сегодня еще более пагубными последствиями, чем это было в эпоху пирамид.
Мегамашина была впервые смонтирована в период возникновения орудий труда из меди, однако их появление не было взаимосвязано: механизация социальной жизни в древней форме ритуала значительно предшествовала механизации орудий труда. Но как только новый механизм был создан, он начал быстро распространяться, но не благодаря добровольному принятию в целях самозащиты, а посредством принудительного введения монархами, действовавшими так, как могли действовать только боги или помазанники Божьи. Всюду мегамашина приводила к такому увеличению выработки энергии и объема выполняемой работы, которое было немыслимо до этого. Вместе с умением концентрировать колоссальные механические силы возник новый вид динамизма, который благодаря абсолютной новизне своих достижений преодолел инертность и узкие рамки ограниченной земледельческой культуры.
Примененные царской властью силы машины значительно раздвинули пространственно-временные границы человеческой жизни. Работы, для завершения которых когда-то требовалось несколько столетий, - поясняет Мамфорд, - теперь выполнялись за период меньший, чем жизнь одного поколения. По распоряжению царя создавались горы из камня и обожженной глины, пирамиды и зиккураты: фактически весь ландшафт был изменен, в его точных границах и геометрических формах отразились космический порядок и несгибаемая воля человека. Ни одна сложная механическая машина, хоть сколько-нибудь сравнимая с этим механизмом, нигде не использовалась вплоть до IV в. н.э., когда в Западной Европе получили распространение часы, ветряная и водяная мельницы.
Однако почему этот механизм оставался невидимым для археолога или историка? Дело в том, что машина полностью состояла из человеко-частей и обладала определенной функциональной структурой, действующей только до тех пор, пока религиозный экстаз, заклинания и распоряжения царя, создавшие ее, воспринимались всеми членами общества как феномены, выходящие за пределы обычного человеческого понимания. Как только направляющая сила царской власти ослабевала вследствие смерти или неудачи в сражении, скептицизма или восстания как выражения мести, так рушилась вся машина.
85
