Отечественный исследователь-медиевист А.Я. Гуревич посвятил ряд работ изучению средневековой ментальности. В центр культурологического анализа он поставил категорию личности. Все особенности исторической ментальности - восприятие времени и пространства, отношение к природе и сверхъестественному, понимание возрастов человеческой жизни, трудовая мораль и отношение к богатству и бедности, право, мир эмоций - представляют собой культурные феномены, обнаруживающиеся (обнаружения), проявляющиеся в человеческой личности. Указанные культурные феномены организованы в личности в единую систему. Собственно все они в целом и дают основания считать человека, обладающего ими, личностью. Причем, они находят выражение в ее сознании и бессознательном. Эти культурные самообнаружения направляют активность личности, придают человеческому поведению исторически своеобразные формы, специфический стиль.
А.Я. Гуревич проводит различие между индивидуальностью и личностью. В известной мере личность можно определить, по его
247
мнению, как средний термин между обществом и культурой. Индивид становится личностью, усваивая, интериоризируя конкретное культурное наследие - систему ценностей, видение мира, характерные для того или иного общества или группы. Вот почему в каждом социуме в определенную эпоху и в исторически специфический миг вырабатывается своеобразный тип личности. Что же касается индивидуальности, то предполагается постижение обособленного человека, некое саморефлектирующее "Я".
Изучая личность конкретной эпохи, мы одновременно погружаемся в пучины ментальности, постигаем то содержание сознания, которое индивид разделяет с другими членами своей группы. При этом мы постигаем не общую ментальность, а некоторые черты самосознания и самоанализа человека. Поэтому для истолкования самосознания индивида лучше всего использовать такие исторические памятники, как автобиографии и исповеди. Однако здесь историка культуры подстерегает непредвиденное. Жанр этих памятников позволяет упрятать уникальное и личное за стойкими трафаретами.
Средневековая ментальность такова, что человек той эпохи обязательно будет отождествлять себя с какой-либо моделью или образцом, взятым из древних текстов - библейских, созданных первыми христианами или отцами церкви. Речь идет вовсе не о простом пиэтете перед авторитетами прошлого. Точнее сказать, средневековая личность может "опознать" себя только в том случае, если она использует "фрагменты" других личностей, взятых напрокат из литературных текстов.
А.Я. Гуревич приводит выразительные иллюстрации. Средневековый теолог Гильбер де Ножан пытается реализовать себя, подражая "Исповеди" Августина, и видит образ собственной матери в облике Моники. Припоминая наиболее критические эпизоды собственной жизни, французский богослов Абеляр подражает святому Иерониму. Он описывает, как разбиралось его дело церковным советом, используя почти буквально те же выражения, которыми в Евангелии рассказывается о приговоре, вынесенном Христу Синедрионом. О том, что личность Абеляра уникальна, не приходится и говорить. Но он выражает себя по канонам XII в. Абеляр воссоздает свою индивидуальность, опираясь на архетипные конструкции. То же самое можно сказать и об Элоизе. Свою любовь к Абеляру она оркеструет ссылками на "Песню песней". Она ощущает себя Корнелией, вдовой Помпея;
248
после его поражения Корнелия готова была принести себя в жертву, чтобы умилостивить богов. Элоиза намерена уйти в монастырь, чтобы оказать помощь супругу.
Парадокс такого типа ментальности, типа мышления заключается в том, что самобытность личности выражается прямо противоположным образом - путем отвержения собственной уникальности. Сопоставляя средневековую и современную ментальность, можно, следовательно, обнаружить разительный культурный контраст: личность средневековой культуры ориентирует себя на внешние по отношению к ней нормы и формы; ядро современной личности находится внутри самого индивида.
Представитель средневековой культуры, говоря о себе, рисуя свой собственный облик, непременно станет порицать себя за беспредельную гордость и рассматривать собственные беды как справедливый Божий гнев, вызванный человеческими грехами.
Ментальность средневекового человека была неизменно окрашена религиозностью, его постоянно мучили страхи и ожидания. Вместе с тем менталитет средневековой культуры уже характеризовался нарастанием личностного самосознания, он представлял собой, особенно к концу средневековья, уже не только безличные штрихи культуры, а способ самовыражения человека, его самореализации и самопонимания.
249
