Впервые механизм культурной идентификации был раскрыт в психологической концепции Фрейда, возникшей на основе
226
патопсихологического наблюдения, а затем распространены на "нормальную" духовную жизнь. Фрейд рассматривал идентификацию как попытку ребенка (или слабого человека) перенять силу отца, матери (или лидера) и таким образом уменьшить чувство страха перед окружающим его миром.
Исследования современных ученых, и прежде всего психологов, позволяют значительно расширить представление о таком механизме. Мир человеческих переживаний чрезвычайно сложен. В основе эмоциональных состояний, какими являются любовь, нежность, сострадание, сочувствие, ответственность, лежит нечто такое, что неизменно предполагает взгляд не только на самого себя, но и на других. Ведь эти чувства по самому своему определению "открыты", "направлены" на иной объект. Следовательно, глубинная потребность человека состоит в том, чтобы постоянно видеть перед собой какие-то персонифицированные образцы, с которыми он мог бы идентифицировать себя.
Естественно, человек ищет их прежде всего в ближайшем окружении. Но оно так знакомо и подчас однообразно. Иное дело - экран. Здесь творится необычный, иногда эксцентричный образ, в котором зримо воплощаются мои собственные представления о естественности, нежности, глубине чувства. Вот, например, образ купринской колдуньи, созданный Мариной Влади (1955). Красивая, с прозрачными глазами, она пронзила сердца миллионов людей. Образ так убедительно символизировал возвращение к естественности: вот она, босоногая, с распущенными по плечам светлыми прядями, настоящее дитя природы...
Стремление человека познать самого себя также проявляется еще в детстве. Все его попытки найти в себе специфически человеческое свойство или дать автохарактеристику отражают в конечном счете действие механизма идентификации. Однако до конца понять себя - это удел избранных... Пожалуй, лишь чисто теоретически можно представить себе такую личность, которая проникла в ядро собственной субъективности, постигла себя, создала внутренне устойчивый образ своей индивидуальности и уже может забыть о самопознании.
Значительно чаще человек - существо мятущееся, постоянно меняющее собственные представления о самом себе. Индивид живет в мире напряженных и противоречивых мотивов, стремлений и ожиданий. Ему постоянно нужна опора. Ему необходимо соотносить свое поведение с персонифицированным образом.
227
Девочки играют в дочки-матери. Это непреходящий, постоянно воспроизводимый ритуал игры. Идеал многих юношей персонифицировался в Джоне Ленноне. Пусть зыбкая, но мода. Государственный чиновник стремится уподобиться вышестоящему... Кавалькады рокеров... Неформалы со своей эмблематикой... Люди пытаются выразить себя опосредованно, через систему ритуалов, стереотипов, готовых образцов.
Конечно же, не сегодня сложилась эта потребность отыскать и сотворить себе кумира. Брижит Бардо - идеал французской молодежи 50-х годов. А что, собственно, в ней особенного? "Конский хвост", основательно подведенные глаза с накладными ресницами, крупный, чуть капризный рот. Да разве дело в деталях? Кинозвезда, неизменная героиня многих (неравнозначных в художественном отношении) фильмов, инфантильная, притягательная, золотоволосая девушка. Этот кинообраз приобрел символический характер. Брижит Бардо рисовали во фригийском колпаке - эмблеме Франции. В журналах мод появились манекенщицы, копирующие ее позы, прическу. В огромном спросе оказался даже грим "под Брижит Бардо".
Или вот еще один образ из того же десятилетия. Мерилин Монро - платиновая блондинка, секс-символ Голливуда. Тут уже и трагическая судьба, которая придавала особый оттенок ее красоте; не только подражание героине, но и размышление о человеческом долготерпении и страдании, что таятся под маской очаровательной соблазнительницы.
Уже эти примеры говорят о том, что в основе персонификации лежит не только телесность, внешний облик, но и психологический тип личности. Например, В. Маканин открыл тип "барачного" человека, живущего между городом и деревней, принявшего невзыскательность быта за норму жизни, скученность и постоянные битвы с соседями - за норму человеческих отношений. Или, скажем, тип разочарованного романтика 60-х годов ("Один и одна"). А образ барда, рожденный песенной лирикой ушедших десятилетий? Тип "тургеневской девушки", долго служивший точкой отсчета для женских образов, созданных русской литературой...
Вспоминается один давний случай. Как-то по радио в программе "Пионерская зорька" прозвучало сообщение про эвенкийских мальчиков. Оно мгновенно соткало в сознании ребят некий экзотический образ. Казалось бы, что тут
228
феноменального? В стране миллионы других детей - бурят, казахов, удмуртов... Но узнать о них, как оказалось, пока было неинтересно. А вот эвенкийский мальчик - это вообще нечто удивительное. Со всех концов страны пошли письма на радио. Ребята писали эвенкийскому мальчику. Редакция целый год поддерживала переписку. Сколько новых тем появилось! А ведь об этом никто и не помышлял.
И все-таки возникает вопрос: почему образ не похож на своего прототипа? Как происходит процесс отчуждения сущности от явленного на экране? Отчего конкретный человек на экране вдруг вызывает массовое возбуждение, а другой - совсем даже нет? В 1943 г., например, американская радиозвезда Кэт Смит обратилась к слушателям с призывом приобретать военные облигации и добилась невероятного успеха. Миллионы женщин мгновенно отождествили себя с образом, который диктовался звучащим из приемника голосом и который одновременно вырастал из внутреннего мира радиослушательниц.
Многие сочли богатую актрису, не имеющую семьи, за скромную и хозяйку, за мать, встревоженную опасностью, которая угрожает ее детям. Так что же, создатели передачи сознательно стремились к такой мистификации? Ничего подобного. Она возникла стихийно, в результате коллективного заблуждения слушателей. Случай с Кэт Смит, с ее радиомарафоном может до конца объяснить лишь ситуация, сложившаяся в Америке накануне военного кризиса, когда миллионы смятенных людей искали спасения в символах семьи, дома, прочного домашнего очага.
Есть определенная связь между отвлеченными вопросами философской антропологии, странностями человеческой природы и загадками восприятия. Почему, скажем, люди так настойчиво приписывают всему персонифицированный облик? Почему наделяют все человеческими качествами? Ответим в общем виде - сознание человека антропоморфно. Процесс познания человека с самого начала "отягощен" его способностью оценивать реальность по уже сложившимся лекалам, соотнесенным с его миром. Так происходит, например, бессознательное очеловечивание космоса.
Конечно, человек в принципе может понять, что в его психике, в его сознании есть некая инерция, врожденный импульс. Он может даже поставить задачу - преодолеть антропоморфизм.
229
Примерно так и ставил проблему английский философ Фрэнсис Бэкон. Он предвосхитил многие проблемы, которые позже четко выявились при изучении массовых идеологических процессов. Широкая картина внутренних коллизий сознания, нарисованная английским мыслителем, затрагивает в той или иной степени целый комплекс психологических и даже социологических проблем познания и общения. Отмечая огромные возможности разума, Бэкон первым в западноевропейской философии обратил внимание на трудности общения, на противоречивую работу сознания, на его способность заблуждаться, следуя ложным схемам.
Более того, Бэкон обнаружил некоторые идолы сознания, т.е. такие его особенности, которые мешают аналитической работе ума. Один из "идолов" - склонность человека оценивать все по меркам человеческого. "Идолы и ложные понятия, которые уже пленили человеческий разум и глубоко в нем укоренились, - писал он, - так владеют умом людей, что затрудняют вход истине, но если даже вход ей будет дозволен и предоставлен, они сперва преградят путь при самом обновлении наук и будут ей препятствовать, если только люди, предостереженные, не вооружатся против них, насколько возможно". Человек действительно способен сознавать, что ум его отягощен предрассудками...
И все-таки сознание человека антропоморфно. Природа, космос, социальная реальность осмысляются через определенную установку - помещение человека в центр мироздания. Все явления мира воспринимаются с точки зрения опыта и ценностей человека. Эти стандарты мышления обнаруживаются в спекулятивно-философских моделях античности, в метафизических системах средневековья, в некоторых современных учениях. Человек постоянно отождествляет себя с группой, этносом, нацией, расой, человечеством. Вот почему возникает проблема парадоксов культурной идентичности.
230
