---

Глава третья

---

Капитализм, демократия, рабство:
1820-1860-е гг.

Джексоновская демократия: новые слои
против элиты

Период 1820-1860-х гг. можно определить в целом как эпоху второй (после Войны за независимость и образования США) либерально-демократической трансформации Соединенных Штатов. Она, в свою очередь, разделяется на два этапа. Первый, охватывающий 1820-1840-е гг., вошел в историю под именем джексоновской демократии, а второй, вбирающий 1850-1860-е гг., известен как период конфликта и Гражданской войны Севера с Югом. По завершении этой крупной эпохи американский капитализм обрел свою классическую форму.

Между двумя названными этапами существовало и сходство, заключавшееся в решении единой задачи упрочения либерально-демократических начал капитализма, и серьезное различие. Различие состояло в том, что на первом этапе проблема рабства не выдвигалась на повестку дня центральных политических дискуссий и баталий. Его главное содержание составили конфликты внутри белого населения по вопросам о способах и формах распределения экономической и политической власти между разными социальными слоями.

Содержание политических перипетий джексоновской эпохи привлекало внимание самых разных исследовательских направлений и школ. Ее первым авторитетным интерпретатором принято считать знаменитого французского мыслителя А. де Токвиля, посетившего Соединенные Штаты в 1831 г. и опубликовавшего несколько лет спустя сочинение "Демократия в Америке", занесенное в политологическую классику. Развитие демократических начал в Америке поразило Токвиля, и французский либеральный аристократ высказал суждение, что некоторые из них могли быть позаимствованы европейскими обществами. Но он увидел и "излишества" демократии в Америке, которые, по его мнению, были связаны в первую очередь с реформами президента Эндрю Джексона. Джексона и его партию он рассматривал как орудие толпы, которая в своем стремлении к равенству была способна на безрассудные поступки, что ярко

100

проявилось и желании ликвидировать Национальный банк США. Влияние демократии и народа, волю которого олицетворял Джексон, достигло такого размаха, что богатые американцы были обречены жить в постоянном страхе¹. Подлинным политическим властелином джексоновской Америки, по заключению Токвиля, был народ, а не элита.

Среди американских историков взгляд на джексоновскую демократию как воплощение народовластия наиболее полно выразила прогрес-систская школа конца XIX - первой половины XX в. В отличие от Токвиля, который видел в демократии джексоновского периода как плюсы, так и минусы, прогрессистские историки дали ей исключительно положительную характеристику. Ф.Д. Тернер, исповедовавший идею о решающей роли свободолюбивых западных фермеров в развитии американской демократии, связывал приход к власти Джексона и его реформы в первую очередь с их активностью². Супруги Бирды доказывали что Джексон опирался на поддержку простого люда как западных, так и восточных штатов, и определили джексоновскую демократию как "триумф фермерско-рабо-чей партии"³. В.Л. Паррингтон подчеркивал остроконфликтный характер схватки народа и элиты, которая воплотила "стремление покончить с аристократической системой государственного управления"⁴. Последнюю точку в интерпретации джексоновской демократии с позиции про-грессистской школы поставил А. Шлезингер-младший. Он пришел к выводу об антимонополистическом и антикапиталистическом характере джексоновской демократии, которая воплотила волю широкой народной коалиции, и особенно рабочего класса, оформлявшегося в 1820-1830-х гг. в "отдельное сословие"⁵.

Концепция прогрессистской школы подверглась фронтальной ревизии во второй половине XX в. Л. Харц, Д. Бурстин и другие представители школы консенсуса доказывали, что сколько-нибудь острые конфликты в джексоновскую эпоху отсутствовали, что взаимоотношения между разными слоями развивались в рамках либерального мировидения, которому с теми или иными нюансами следовали и бизнесмены, и рабочие, и фермеры, и плантаторы. Демократия пестовалась совместными усилиями общества, в котором отсутствовали социальные контрасты⁶.

Чувствительный удар по прогрессистской историографии был нанесен школой исторической политологии, самым оригинальным представителем которой был Л. Бенсон⁷. Согласно ей, социальные различия не имели отношения к соперничеству политических партий джексоновской эпохи: они в действительности отразили этнорелигиозные расхождения в среде белых американцев, в первую очередь между протестантскими группировками, опиравшимися на англосаксов, и католиками, ядро которых составляли ирландские эмигранты.

Один из самых известных современных исследователей Джексоновской

101

эпохи Э. Пессен подверг сокрушительной критике как историков-прогрессистов, так и школу консенсуса. В отличие от прогрессистов, он доказывал, что конфликт во взаимоотношениях Демократической и Вигской партий, представлявших в равной степени элитные слои, отсутствовал, и, в отличие от школы консенсуса, утверждал, что Америка не была демократией, ей были присущи социальные контрасты, а экономическая и политическая власть была сконцентрирована в руках верхнего класса. Приведенные им факты "прокапиталистических", то есть соответствовавших интересам предпринимательских слоев, законов, одобренных как демократами, так и вигами, выглядели весьма внушительно⁸. Вместе с тем нелицеприятные суждения Пессена о джексоновской демократии имели в своей основе идеалистические представления о демократии и ее возможностях: американский историк явно подразумевал, что осуществима некая совершенная демократия, которая не только в риторике, но и на практике означает правление народа и для народа.

Свое собственное определение содержания общественного конфликта джексоновской эпохи дали Р. Хофстедтер и Б. Хэммонд. Перипетии джексоновской эпохи они связывали с выходом на общественную авансцену в связи с бурной индустриализацией Северо-Востока и фермериза-цией Запада новых предпринимательских слоев, бросивших вызов финансово-торговому истеблишменту⁹. Два влиятельных историка доказывали, в отличие от прогрессистской школы, что возникший в связи с этим политический конфликт не затрагивал основ американской цивилизации, и, в отличие уже от консервативного крыла школы консенсуса, полагали, что это был пусть и не фундаментальный, но реальный конфликт, способствовавший расширению основы американской демократии.

Самым новейшим истолкованием конфликта джексоновской эпохи явилась интерпретация, основывающаяся на теории модернизации. Согласно ей, противоборство между Джексоном и его сторонниками, с одной стороны, и Вигской партией и ее последователями - с другой, отразило конфликт между аграрно-демократической Америкой, представлявшей "план прошлого", и Америкой индустриальной, стратифицированной и модернизирующейся, обращенной лицом в будущее¹⁰. Подобная оценка хотя и включает сочувствие к джексоновской Америке, все же означает, что прогрессивное развитие США было связано по преимуществу с усилиями Вигской партии.

***

В экономическом плане главное содержание рассматриваемого периода составила смена мануфактурного капитализма промышленным¹¹. Хотя в экономике США вплоть до последней трети XIX в. преобладал аграр-

102

ный сектор, не он, а именно промышленный капитализм придал экономическому развитию новые качества и динамику и оказал главное влияние на социальную реструктуризацию общества. Последняя имела прямое отношение к возникновению феномена джексоновской демократии. Промышленная революция стимулировала и аграрную экономику, в развитии которой особое значение имела фермеризация огромных западных территорий. Последний процесс стал еще одним важным социальным источником джексоновской демократии.

Большинство исследователей признают в качестве отправной даты становления новых качеств американской экономики 1815 г. Глубину экономических преобразований принято иллюстрировать с помощью цифр, характеризующих экономические изменения на протяжении последующих четырех десятилетий.

В США, как и в Великобритании, родине промышленной революции, ведущая роль в смене мануфактурного капитализма фабрично-заводским принадлежала текстильной промышленности. Она сконцентрировалась в северо-восточных штатах, а бум текстильного производства характеризуют следующие цифры: с 1817 по 1837 г. выпуск тканей увеличился с 4 до 308 млн. ярдов, то есть в 77 раз¹². Затем индустриализация распространилась и на другие отрасли.

Бум в промышленности сопровождался бумом на транспорте. В начале XIX в. американцы сосредоточились на создании сетей сухопутных дорог: этот процесс получил название "внутренних усовершенствований". В 1817 г. началась эпоха водных каналов. Сначала построили канал Эри, главную северо-восточную магистраль, которая стала быстро приносить прибыль. К 1850 г. длина каналов, покрывших густой сетью по преимуществу Северо-Восток США, составила 3700 миль (около 6000 км).

В 1830 г. была построена первая железная дорога, а к 1860 г. длина железных дорог в США составила 31 тысячу миль (около 50000 км) - столько же, сколько во всем остальном мире. Несмотря на то что железные дороги более чем в 8 раз превзошли подлине водные каналы, значение последних в становлении национального рынка не следует преуменьшать. Дело в том, что строительство каналов обходилось дешевле, тарифы за перевозки на них были ниже, поэтому многие предприятия, особенно расположенные близко от каналов, предпочитали перевозить свою продукцию водным путем. Но со временем железные дороги, обладавшие многими иными преимуществами (скорость перевозок, их объемы и т.д.), стали доминирующим транспортным средством. Строительство дорог, каналов и железнодорожных магистралей породило одно важное организационно-структурное нововведение в истории американского капитализма. Поскольку оно требовало огромных капитаповложений, возникла и укоренилась корпоративная форма бизнеса. Соответственно возросла

103

численность предпринимательского класса, а корпорации выдвинулись на верхнюю позицию в мире бизнеса¹³.

В периоде 1820 по 1860 г. численность городского населения увеличилась с 7 до 20%. Это был самый высокий темп урбанизации в американской истории. Но все же и в эти десятилетия аграрная экономика по удельному весу преобладала над промышленной и сохраняла существеннейшее влияние на социально-политические процессы.

Транспортная революция помогла сельскохозяйственному производству выйти на общенациональный и мировой рынок. Бум в текстильной промышленности резко увеличил спрос на хлопок, который стал главной сельскохозяйственной культурой. Известный историк-клиометрист Д. Норт доказывал даже, что именно хлопок, составивший в 1830-х гг. 63% американского экспорта, стал подлинным "джинном" экономического роста в США¹⁴. Многие исследователи, не соглашаясь с выпячиванием роли "хлопкового бума", единодушны в том, что сельское хозяйство развивалось динамично, причем в его развитии все заметнее было значение фермерских хозяйств.

Появились миллионы новых сельских хозяев, осваивавших западные территории. Многие историки США длительное время полагали, что это были вчерашние промышленные рабочие и приписывали Западу роль социального "предохранительного клапана" (обращая рабочих в фермеров, западные земли снимали классовый конфликт между пролетариатом и предпринимателями). На современном этапе большинство американских исследователей полагает, что на Запад устремлялись не промышленные, а сельскохозяйственные рабочие, а также арендаторы и дети фермеров из северо-восточных штатов. Это обстоятельство, однако, не отменяет факта стремительного роста численности новых мелких сельских собственников, имевших собственные социально-политические интересы.

Плоды экономического роста распределялись неравномерно. Некоторые авторы даже полагают, что социальное расслоение в этот период усилилось. Согласно расчетам Д. Вильямсона и П.Линдерта, в 1776г. верхний один процент белых американцев владел 12,6% национального богатства, а верхние десять процентов - половиной всех богатств. В 1860 г. доля богатства верхнего одного процента достигла 29%, а верхних десяти процентов - 73% национального богатства¹⁵. Э. Пессен также приводил цифры, свидетельствующие об усилении социального неравенства¹⁶. Экономическое неравенство создавало основу для статусной стратификации, так же как и для различий в жилищных условиях, образовании, досуге и, конечно, в доступе к политической власти.

Нарастание экономических различий не означало, что положение нижних слоев вообще становилось хуже. Так, реальная заработная плата рабочих в период с 1815 по 1860 г. увеличилась в полтора раза. Но если

104

учесть, что доход среднестатистического американца за этот же период вырос вдвое¹⁷, можно заключить, что прибавка национального богатства доставалась в гораздо больших пропорциях верхнему классу. Рабочие в этот период столкнулись и с пороками, характерными для первоначальной, "дикой" стадии промышленного капитализма. Ненормированный рабочий день, распространявшийся не только на мужчин, но также на женщин и детей, массовая безработица, бродяжничество - эти и другие "родимые пятна" юного капитализма, известные уже несколько десятилетий в Англии, распространялись и в Америке. В 1819 г. страна узнала еще об одном негативном следствии бурного промышленного развития - кризисе перепроизводства.

С экономическими тяготами столкнулся не только молодой рабочий класс, но и новые собственнические слои, в первую очередь фермеры. Многих из них разорил или загнал в финансовую кабалу кризис 1819 г. Когда же новые собственники пытались найти причину своих неудач, то чаще всего возлагали вину на диктат старой "денежной аристократии", оплотом которой в их глазах стал Национальный банк США.

С 1816 г. в США существовал Второй Национальный банк. И хотя, в отличие от Первого Национального банка, он был детищем не федералистского, а республиканского правительства, Второй Национальный банк, как и Первый, олицетворял для многих унию "денежного мешка" и государства. Правительство располагало 20% его капиталов и назначало одну пятую директоров. Этого было недостаточно, чтобы подчинить банк воле государства, и на практике им управляли ведущие американские финансисты, использовавшие в своих интересах привилегии, дарованные банку правительством. В глазах многих американцев, особенно начинающих предпринимателей, Национальный банк был монополией, мешавшей развернуться провинциальным банкам: он препятствовал честной конкуренции, лишал соперников равенства шансов, использовал свои привилегии для обогащения северо-восточных финансистов и грабежа мелкой сошки.

Из разных штатов поступали энергичные протесты против деятельности Национального банка, в которых утверждалось, что он подвергает местные банки сверхжесткому контролю, обрекает их на прозябание и банкротство. Жалобы на финансовый спрут порой противоречили друг другу: рабочие северо-восточных штатов, например, обвиняли банк в том, что контролируемая им денежная эмиссия ведет к инфляции, в то время как фермеры Запада полагали, что банк искусственно сдерживает печатание денежных знаков. Данное противоречие объяснялось различием их интересов: рабочие негодовали по поводу постоянного роста цен, в первую очередь на питание, фермеры же полагали, что покупателям не хватает денежных знаков на приобретение их продукции. Беды их были разными, но приписывались они одному источнику - Национальному банку.

105

Насколько обоснованным было обвинение банка в монополизации финансовой сферы? Внешне оно не было очень убедительным: банк непосредственно распоряжался не более чем одной третью финансовых ресурсов страны. Но он располагал механизмами и привилегиями, которые позволяли диктовать свою волю в финансовой сфере. Один из таких механизмов подметил А. де Токвиль. "Банк Соединенных Штатов, - писал он, - имел всегда в своих руках значительное число билетов, выпущенных провинциальными банками, по которым он может каждый день потребовать от последних уплаты звонкой монетой. Напротив, ему нечего бояться подобной опасности, так как размер средств, которыми он может располагать, позволяет ему быть готовым ко всяким требованиям. Ввиду такого положения, угрожавшего их существованию, провинциальные банки принуждены сдерживаться и выпускать в обращение лишь число билетов, соответствующих их капиталу"¹⁸.

Возможности своего финансового господства Национальный банк продемонстрировал уже в момент создания. В 1817 г., основываясь на распоряжении Конгресса США, Национальный банк потребовал от провинциальных банков возвращать долги не в бумажных деньгах, а звонкой монетой. Это привело к перенапряжению ресурсов местных банков, росту банкротств, обострению проблемы долгов мелких предпринимателей и фермеров, особенно в западных и южных штатах. Экономический кризис 1819 г. прямо увязывался ими с происками денежных воротил из Национального банка. Легислатуры штатов стали принимать законы, защищающие местных предпринимателей и ограничивающие всевластие "монстра", как нарекли Национальный банк. Мэрилендская легислатура одобрила закон о весьма чувствительном налогообложении местного отделения Национального банка. На защиту последнего встал Верховный суд США во главе с Д. Маршаллом. Действия Национального банка и поддерживавшего его центрального правительства вызывали растущее недовольство среди избирателей.

***

В 1820-х гг. во многих штатах были приняты законы, расширявшие возможности простых американцев выражать свой протест при помощи избирательных бюллетеней. При этом процесс политической демократизации отнюдь не был запущен Джексоном, как полагают некоторые авторы¹⁹, а предшествовал его приходу к власти. Еще в начале XIX в. штаты Нью-Джерси (1807 г.) и Мэриленд (1810 г.) отменили имущественный избирательный ценз. После войны 1812-1815 гг. прокатилась целая волна отмен имущественного ценза. Американский историк Ч. Уильямсон, один из наиболее авторитетных исследователей эволюции избирательно-

106

го права в США, попытался закрепить лидерство в этом процессе за восточными штатами и упрекнул Ф.Д. Тернера в том, что, обосновывая приоритет западных штатов, он поставил "западную телегу впереди восточной лошади"²⁰. Но упрек этот не вполне справедлив: если имущественный ценз вначале был отменен действительно в некоторых восточных штатах, то его стремительное повсеместное крушение после 1815 г. было связано именно с политической активностью жителей западных штатов. В восточных штатах этот процесс протекал в целом медленнее и сталкивался с серьезным сопротивлением элит. В целом же к 1828 г., то есть к моменту избрания Джексона президентом, имущественный ценз сохранялся только в трех (Род-Айленд, Виргиния и Луизиана) из 24 штатов.

Вторая важная политическая реформа 1820-х гг. - повсеместная передача права избрания президентских выборщиков от легислатур штатов рядовым избирателям. К 1828 г. только в одном штате - Южной Каролине - избрание президентских выборщиков еще сохранялось за легислатурой. Демократические нововведения способствовали росту политической активности взрослого белого мужского населения США, которое с 1820-х гг. почти в полном составе могло участвовать в выборах как законодателей, так и президента. Возрастанию политической активности рядовых избирателей благоприятствовал и технический прогресс: строительство дорог, совершенствование транспортных средств делали путь к избирательным участкам много короче и легче.

Рост политической активности американцев характеризуют следующие цифры: в 1788 и 1790 гг. в первых общенациональных выборах участвовало соответственно 13 и 16% электората, в 1824 г. в президентских выборах приняли участие 26,5, а в 1828 г. уже 56,3% избирателей. Сам электорат в 1820-х гг. увеличился в четыре раза. В 1840 г. количество избирателей, воспользовавшихся правом волеизъявления, достигло рекордного уровня - 78% и в последующем вплоть до начала 1900-х гг. составляло в среднем 75%²¹. В XX в. этот уровень избирательской активности остался непревзойденным.

Двадцатые годы XIX в. ознаменовали начало эры массовой политики, которая диктовала новые правила поведения "продавцов" и "покупателей" на политическом рынке. Между тем Республиканская партия, утвердившая после 1816 г. монополию в партийно-политической системе страны, явно не поспевала за стремительными общественными переменами. Ее попытки устранить соперничество Федералистской партии с помощью заимствования лозунгов последней и превратиться в партию Национальных республиканцев, удовлетворяющую всем и всяческим вкусам, привели на практике к расшатыванию традиционной социальной базы и еще к большему усилению в партии элитарных начал. Уже во времена президентства Мэдисона, подписавшего закон о Национальном банке,

107

высказынаншегося в пользу высоких протекционистских тарифов и дорогостоящих федеральных проектов по поддержанию интересов национальной промышленности, "старые республиканцы" обвинили партийное руководство в перерождении, заявив, что администрация "переплюнула Александра Гамильтона".

Д. Монро, преемник Мэдисона на президентском посту (1817-1825), еще более решительно утверждал протекционизм, расширял активность федерального правительства, поощрял финансистов и земельных спекулянтов, но в то же время оставался глух к запросам новых социальных слоев. Критики особенно подчеркивали, что чрезмерная экономическая активность государства ведет к срастанию его с бизнесом и является источником массовой коррупции. В партии Национальных республиканцев, как стали называть Республиканскую партию, наметился раскол, внутрифракционное соперничество оказывалось не менее серьезным, чем прежнее противоборство партий с разными названиями. В 1824 г. Национальные республиканцы не сумели договориться о едином кандидате на президентский пост. Разные фракции выдвинули сразу четырех претендентов, одним из которых был Эндрю Джексон. Он же оказался первым, а в 1824 г. и единственным, кто чутко уловил требования новой эры массовой политики и запросы новых социальных слоев.

К 1824г. Э. Джексон (род. 1767г.) обладал богатым политическим опытом и, что очень важно, среди четырех кандидатов был единственным, кто мог претендовать на звание народного президента. Первым основанием для этого было его происхождение и способ вхождения в верхний класс: в отличие от всех президентов-предшественников, выходцев из элиты, Джексон родился в бедной семье, рано лишился родителей и проделал путь наверх, полагаясь исключительно на собственные усилия и ум. Его путь к богатству и известности воплотил популярную национальную идею - "человек, сделавший себя сам" (selfmade man). При этом Джексону удавалось совершать одновременно восхождение и по экономической, и по государственно-политической лестнице. Обосновавшись в Теннесси, Джексон сумел стать преуспевающим плантатором и предпринимателем. В возрасте 29 лет он был избран членом нижней, а год спустя и верхней палаты Конгресса США. В первой четверти XIX в. он занимал посты члена Верховного суда штата Теннесси, военного губернатора Флориды, сенатора США.

Вторая черта Джексона, обеспечившая ему популярность в народе, - неизменный демократизм политических воззрений. Уже дебютируя на политической арене в конце XVIII в., он проявил себя твердым джеффер-соновцем: требовал отмены имущественного ценза для избирателей, государственного невмешательства в экономику и равных стартовых и конкурентных возможностей для всех американцев, продажи западных земель по низким ценам представителям нижних слоев, разделения и

108

разграничения полномочий центра и штатов. Он был англофобом и франкофилом, жестко критиковал за "аристократизм" и элитарность политику Вашингтона и Д. Адамса²². Дебютируя на президентских выборах в 1824 г., Джексон выступал под знаменем "старых республиканцев": развенчивал срастание правительства с финансами и бизнесом, отрыв государства от народа и коррупцию, отстаивал право доступа всех американцев к государственным должностям, защищал суверенитет штатов²³.

Наконец, третья черта Джексона, обеспечившая ему широкую популярность среди избирателей, - нацеленность на экспансию, расширение американских территорий любой ценой. Экспансионизм был неотъемлемой чертой американского массового сознания: в приобретении и завоевании новых территорий граждане США видели залог не только процветания страны, но и личного благополучия. Джексон был не только идеологом, но и самым удачным практиком экспансии. В ходе войны 1812-1815 гг. генерал Джексон не только одержал самую громкую победу над англичанами (в январе 1815 г. под Новым Орлеаном), но и разгромил множество индейских племен, отняв у них три пятых нынешней Алабамы и одну пятую Джорджии. В конце 1810-х гг. его усилиями была завоевана Флорида и разгромлены племена семинолов. Кредо Джексона - индейские территории должны быть заселены американцами - вдохновляло миллионы соотечественников.

В 1824 г. Джексон смог завоевать широкую поддержку избирателей, но президентские выборы проиграл. Хотя он и заручился поддержкой наибольшего количества выборщиков - 99, оно оказалось меньше половины от общего числа. Как и в 1800 г., во время противоборства между Т. Джефферсоном и А. Бэрром, право избрания президента перешло к палате представителей.

В палате представителей начались интриги. Первую скрипку играл ее спикер, один из лидеров Национальных республиканцев и один из четырех претендентов на президентское кресло Г. Клей. Не имея сам реальных шансов стать президентом, он агитировал своих сторонников проголосовать за Д.К. Адамса, поддерживавшего его программу. Адаме и был избран президентом. Через несколько дней после его победы стало известно, что Клей получил в новом правительстве место государственного секретаря. Заключение сторонников Джексона было единодушным: произошла самая грязная сделка со времен создания американской республики, отнявшая победу у избранника народа.

Джексон, взбешенный исходом голосования в Конгрессе, расценил его как "распродажу конституционных прав народа". Но поражение не сломило, а только раззадорило генерала: теперь он был намерен вести политическую борьбу по-настоящему, готовясь к новым выборам загодя, сколачивая разнообразные коалиции и группировки, ведя хитроумные политические игры,

109

коли уж для победы недостаточно было поддержки народа. Не прошло и года после неудачных для Джексона выборов, как легислатура Теннесси выдвинула его кандидатом в американские президенты на следующий срок. Его поместье Эрмитаж превратилось в штаб-квартиру новой политической фракции. В Вашингтоне сформировался еще один центр оппозиции Д.К. Адамсу, признавший Джексона своим лидером. Ось "поместье Эрмитаж - оппозиция в Конгрессе" цементировала новую фракцию, которая вскоре назвала себя демократическими республиканцами (в противовес национальным республиканцам), а впоследствии Демократической партией.

В 1828 г. сторонники Джексона агитировали за него как за "народного кандидата", защитника фермеров Запада и рабочих Северо-Востока. Когда в декабре того же года подвели итог президентских выборов, выяснилось, что Джексону досталось 178 голосов выборщиков, а Адамсу только 83. Джексон смог взять верх и на Западе, и на Юге, и на Востоке. Четвертого марта 1828 г. он был приведен к присяге в качестве седьмого президента США. Страна вступила в эпоху джексоновской демократии.

***

Эпоха джексоновской демократии продолжалась 20 лет. Среди нововведений этой эпохи, помимо прочих, важное место принадлежит изменениям в политической системе и политическом процессе. В политической системе упрочилась роль партий. Известный американский историк Р. Маккормик неслучайно определил политическую историю США от джексоновской эпохи до конца XIX в. как "партийный период"²⁴.

С джексоновского периода соперничество партий стало фокусировать и организовывать вокруг себя соперничество всех других политических институтов. Так, газеты и журналы, число которых существенно увеличилось, четко разделились по партийным привязанностям. До 95% изданий открыто декларировали свою приверженность той или иной партии, а оставшиеся 5% были "беспартийными" лишь по той причине, что вообще не уделяли внимания политике²⁵. Резко усилилась партийная дисциплина при голосованиях в Конгрессе США. Партийная принадлежность стала главным критерием при назначениях на государственные должности. Избиратели прочно, как никогда, идентифицировали себя с той или иной партией, и эта идентификация обнаружила тенденцию передаваться "по наследству".

Важными нововведениями в политическом процессе, характеризовавшими наступление эры массовой политики, стали многочисленные митинги избирателей во время предвыборных кампаний, так же как и красочные парады, перераставшие часто в народные политические карнавалы в поддержку того или иного кандидата. С 1832 г. как главные, так

110

и мелкие партии стали выдвигать и избирать кандидатов в президенты на национальных конвентах, в которых принимали участие делегаты от всех штатов. Конвенты потеснили прежние узкоэлитарные кокусы в Конгрессе. В 1840 г. Демократическая партия приняла первую национальную политическую платформу, открыто излагавшую ее позицию избирателям и накладывавшую на партию определенные обязательства. Четыре года спустя ее примеру последовала Вигская партия.

Джексоновская эпоха ознаменовалась утверждением в стране новой, второй двухпартийной системы. Из двух партий первой идейно и организационно оформилась Демократическая, которая доминировала на протяжении 20 лет. Демократы побеждали на четырех из пяти президентских выборах этого периода, а если учесть, что во время вигского президентства (1841-1845 гг.) верховная исполнительная власть перешла от скоропостижно скончавшегося У. Гаррисона к симпатизировавшему демократам вице-президенту Д.Тайлеру, то тогда джексоновскую эпоху можно без экивоков назвать периодом господства демократов. В 1828 г. последователи Джексона еще именовались "демократическими республиканцами", противопоставляя себя "национальным республиканцам". С 1832 г. они уже прочно взяли имя Демократической партии.

Национальные республиканцы впервые использовали имя "виги" в 1833 г. Это название было позаимствовано ими из эпохи революционной борьбы Северной Америки против Великобритании: тогда им воспользовались американские патриоты, протестовавшие против узурпации короля Георга III и английских тори. Виги 1830-х гг. протестовали против "короля Эндрю", как они именовали Джексона, отнявшего, по их мнению, власть и у Конгресса, и у Верховного суда. Г. Клей и руководство национальных республиканцев одобрили имя "виги" в 1834 г., а окончательно оно закрепилось к 1840 г.

Период с 1834 по 1840 г. ознаменовался укоренением и оформлением организационной структуры двух партий во всех штатах. Но и в партийном строительстве виги отставали от демократов, сумев твердо встать на ноги только в 1840 г. В том же году обе партии мобилизовали в свою поддержку наибольшее количество сторонников: на президентские выборы явилось 78% избирателей - рекордная цифра не только для XIX, но и для XX в.

В трудах американских историков вплоть до середины XX в. эти две партии представали если уж не как классово противоположные, то точно как радикально отличные друг от друга. В исторической литературе второй половины XX в. возобладал ревизионистский подход, отрицающий наличие социально-экономических отличий между демократами и вигами. Признать абсолютно верной традиционную или, наоборот, ревизионистскую точку зрения не представляется возможным по той причине, что ни та, ни другая не заключает в себе удовлетворительного синтеза. В

111

традиционной концепции преобладает интерес к идеологии Демократической и Вигской партий, в которой их различие проступает наиболее зримо. В ревизионистской литературе доминирует интерес к социальному составу демократов и вигов, в котором различие между ними смазано. Полнокровный синтез исторического места и роли двух партий предполагает, как минимум, анализ четырех компонентов: 1) состав руководства партий, 2) их социальная база, 3) идеология демократов и вигов, 4) результаты их практической деятельности.

Демократы и виги не были антагонистическими партиями. Более того, вторая двухпартийная система закрепила ту первооснову функционирования партий - консенсус в отношении главных американских общественно-политических институтов, - которая укоренилась уже в эпоху первой двухпартийной системы. Ни виги, ни демократы не ставили под сомнение частную собственность, республиканизм, федерализм, разделение властей, социальную стратификацию. Демонстрируя приверженность мирному конституционному соперничеству, они одобрили принцип "кляпа" (the gag rule), то есть запрета на обсуждение главной взрывоопасной проблемы - рабства. Но во взаимоотношениях партий присутствовала и альтернативность в выборе общественно-политического курса, которая по сравнению с эпохой первой двухпартийной системы серьезно обновилась.

Совокупность накопленных данных о социальном составе демократов и вигов (наибольшее их количество приведено Э. Пессеном) свидетельствует, что обе партии рекрутировали свое руководство и актив из верхних слоев американского общества. Вместе с тем факты, в том числе приводимые Пессеном, свидетельствуют, что новые и менее богатые элитные слои пополняли по преимуществу Демократическую партию, а актив вигов составляли уже устоявшиеся и более богатые страты верхнего класса²⁶.

О менее элитном характере Демократической партии в сравнении с Вигской свидетельствует то, что в ней было гораздо меньше людей с высшим образованием, которое в тот период расценивалось в качестве одного из наиболее значимых статусных показателей²⁷. Не опровергнут и не утратил своего значения и вывод Ф. Гейтела о том, что после начала реализации джексоновских реформ соотношение американцев из верхнего класса в двух партиях стало резко меняться в пользу вигов²⁸. Таким образом, сравнение социального состава и динамики руководства и актива двух партий позволяет увидеть в их соперничестве признаки "революции элит": новые верхние слои или претенденты на элитные места пытались использовать Демократическую партию для того, чтобы потеснить старые, в первую очередь финансовые, элитные группы.

Разношерстным был социальный состав электората демократов и вигов. При этом представители средних и нижних слоев, в том числе фермерство и рабочие, разделялись в своих партийных симпатиях. Тезис

112

Л. Шлезингера-младшего о том, что рабочие безоговорочно поддерживали Джексона, не выдержан испытания временем. Локальные исторические исследования показали, что часть рабочих, как это имело место, например, в Нью-Йорке, голосовала за Демократическую партию, но другая часть, как, например, в Филадельфии, поддерживала вигов. И все же в поведении электората обнаруживается та отчетливая и многозначительная тенденция, что менее зажиточные и статусно ущемленные представители средних и нижних слоев отдавали предпочтение Демократической партии²⁹. Характерна и политическая география разделения электората двух партий: экономически более развитые и коммерциализированные районы чаще отдавали предпочтение вигам, а экономическая "периферия" возлагала надежды преимущественно на Демократическую партию³⁰. Показательна социально-экономическая характеристика этнического и религиозного электората двух партий. Тезис Л. Бенсона и его последователей о том, что большинство протестантов и урожденных американцев голосовали за вигов, а католики и иммигранты становились опорой Демократической партии, соответствует действительности. Но подобное этнорелигиозное разделение заключает в себе очевидный социальный подтекст, о котором умалчивается в работах историков этнорелигиозной школы. Коренные американцы, в первую очередь протестанты, обладали очевидными статусными преимуществами в сравнении с иммигрантами, среди которых во второй четверти XIX в. в большинстве были немцы и ирландцы католического вероисповедания. Поддержка коренными американцами и протестантами Вигской партии заключала желание сохранить эти преимущества, в то время как стремление иммигрантов и католических общин сплотиться вокруг Демократической партии, обещавшей последовательно бороться за "равенство возможностей", означало попытку перераспределения и обновления социальных статусов, укоренившихся в американском обществе. В целом анализ социальной базы двух партий, так же как и социального состава их руководства и актива, позволяет заключить, что экономически и статусно приниженные слои обнаруживали тенденцию в большей мере поддерживать Демократическую партию.

***

Однозначные оценки двух партий затруднены по той причине, что и в политическом отношении обе они не были однородны. В каждой из них присутствовало несколько течений и фракций. Среди демократов и среди вигов расхождения между фракциями были столь сильны, что лидерам партий с трудом удавалось, а подчас не удавалось заручиться поддержкой, необходимой для выдвижения кандидата в президенты. Были случаи, когда партии предлагали избирателям по нескольку фракционных кандидатов

113

или же выдвигали на президентскую должность не признанного лидера, а "темную лошадку", которая не вызывала разногласий среди фракций. Практика выдвижения "темных лошадок" укоренилась как раз в эпоху второй двухпартийной системы: в 1840 г. президентом США был избран У. Гаррисон, "темная лошадка" вигов, а в 1848 г. президентом стал Д. Полк, "темная лошадка" демократов.

В момент образования Демократической партии самыми влиятельными в ней были северо-восточная фракция во главе с М. Ван Бюреном и южная во главе с Д. Кэлхуном.

Ван Бюрен, преуспевающий юрист, превосходный политик и утонченный интеллектуал, с самого начала стал теоретиком партии, снабжавшим ее разнообразными демократическими доктринами и лозунгами. Он первым среди американских политиков увидел в однопартийном правлении Национальных республиканцев, к которым до конца 1820-х гг. принадлежал и сам, не благо, а зло. Однопартийное правление, доказывал Ван Бюрен, не способно утвердить национальное согласие, на практике его главное следствие состоит в другом - распространении коррупции и узурпации власти. Обоснованию преимуществ двухпартийной системы, конкуренции партий, только и создававшей, по его убеждению, возможность совершенствования общества и демократии, он посвятил специальную книгу³¹. В образовании джексоновской партии Ван Бюрен увидел шанс не только на пресечение "антиреспубликанской линии объединенного капитала"³², но и на воссоздание двухпартийной системы. Он твердо поддержал антимонополистические меры Джексона, стал его самым надежным идейно-политическим партнером, а впоследствии и преемником, заняв после ухода Джексона в отставку кресло президента США (1837-1841).

Д. Кэлхун и ведомая им южная фракция возглавили консервативное крыло Демократической партии. С приходом к власти Джексона они связывали надежду на защиту аграрных, особенно плантаторских интересов. Южная фракция решительно протестовала против протекционистских тарифов на промышленный импорт и против финансирования центральным правительством строительства дорог, каналов и других "внутренних улучшений". Разраставшейся экономической активности федерального правительства, которая была по преимуществу подчинена интересам северо-восточного банковского и промышленного капитала, южане противопоставляли идеи суверенитета штатов и "узкого" толкования федеральной Конституции. После избрания Джексона президентом США Кэлхун занял пост вице-президента.

Вскоре, однако, между двумя лидерами государства и Демократической партии возник острый конфликт. Отказ Кэлхуна подчиниться требованию Джексона о признании верховенства федеральных законов по отношению к правам штатов привел в 1830 г. к разрыву между ними. Кэлхун и

114

часть южан, твердо отстаивавших суверенитет штатов, покинули Демократическую партию, но вернулись в нее в конце 1830-х гг., уже во времена президентства Ван Бюрена, сделавшего некоторые уступки раскольникам.

В Демократической партии были и более мелкие группировки как радикального, так и консервативного толка. На ее "левом" фланге были заметны сторонники Т. Бентона, блестящего оратора и яростного защитника западного фермерства. В программе Бентона особенно важное место занимали требования резкого сокращения цен на землю и расширения политического представительства и влияния западных штатов. На левом фланге находились и представители северо-восточных рабочих партий типа О. Броунсона и Р. Оуэна, поддерживавших эгалитарные лозунги Джексона и дававших им радикальную трактовку. В зависимости от изменений курса Демократической партии "рабочая фракция" то покидала, то вновь поддерживала ее, не занимая, однако, ни разу сколько-нибудь влиятельного положения.

На правом фланге, кроме фракции Кэлхуна, расположилась также группировка северо-восточных буржуа, в которую входила и часть финансистов. С этой группировкой у Джексона произошел серьезный конфликт в 1833 г.: консервативная северо-восточная фракция встретила в штыки решение о ликвидации Национального банка. Джексон сомкнулся тесно, как никогда, с "левыми" фракциями. В целом магистральную линию Джексона и демократов 1830-х гг., если воспользоваться современной политической терминологией, можно определить как левоцентристскую.

Фракционные противоречия в Демократической партии достигли наивысшей точки во второй половине 1840-х гг., когда они приобрели секционный (региональный) характер. Северная фракция выступала за запрещение распространения рабства на присоединенные к США территории, а южная отстаивала противоположный подход. Верх взяли южане, и теперь уже северо-восточной фракции во главе с Ван Бюреном пришлось покинуть партию вследствие этих перипетий. На рубеже 1840-1850-х гг. Демократическая партия превратилась в прорабовладельческую.

Среди фракций Вигской партии главное место принадлежало группировке Г. Клея. Клей, богатый землевладелец и юрист из Кентукки, был одним из самых влиятельных деятелей Национальных республиканцев, а с образованием Вигской партии стал ее главным идеологом и политическим лидером. Программа Клея вошла в историю под именем "Американской системы". Ее главные требования: высокие протекционистские тарифы, поддержка централизованной финансовой системы и Национального банка, активное участие федерального правительства в строительстве дорог, каналов и других "внутренних улучшениях", освоение западных территорий, - пользовались поддержкой в первую очередь среди северовосточных торгово-промышленных и финансовых кругов. Но в ней были черты, привлекательные и для коммерческих фермерских хозяйств, поэтому

115

у Клея была с ноя социальная база среди сельских собственников как восточных, так и западных штатов. Клей вошел в историю как мастер политических компромиссов и получил даже имя "великого миротворца" ("The great pacificator"). Главными компромиссами, связанными с именем Клея, стали соглашения 1820 и 1850 гг. о разделе "сфер влияния" между северными и южными штатами. Фракцию Клея, наиболее многочисленную в Вигской партии, можно определить как консервативно-либеральную и правоцентристскую.

На правом фланге вигов наиболее заметной была фракция политиков из штатов Новой Англии во главе с Д. Уэбстером. Как наследники принципов А. Гамильтона и федералистов они наиболее последовательно защищали позиции финансово-торговой элиты, приоритет федерального правительства и жестко критиковали демократические нововведения. Консервативную позицию занимала также южная группировка вигов, одним из лидеров которой в 1840-х гг. оказался А. Стеффенс, в будущем создатель рабовладельческой Конфедерации южных штатов.

Нью-Йорк был центром либеральной группировки вигов, представленных, в частности, именами Г. Грили и У. Сьюарда - будущих радикальных критиков рабства и создателей новой Республиканской партии. Часть деятелей Вигской партии в тот или иной период были непосредственно связаны с Демократической партией или разделяли ее взгляды. К этой группе "полукровок" принадлежал и Д.Тайлер, который, оказавшись в 1841 г. в президентском кресле, повел себя в ряде важнейших вопросов как правоверный джексоновец³³.

Во второй половине 1840-х гг. Вигская партия, так же как и Демократическая, раскололась на антирабовладельческую и рабовладельческую фракции. Первая, вошедшая в историю под именем "сознательных вигов" ("The Conscience Whigs"), составила в 1854 г. ядро новой Республиканской партии.

***

В исторической литературе широкое распространение получило впервые высказанное А. де Токвилем мнение о том, что идеологические разногласия и принципы, имевшие определяющее значение в эпоху первой двухпартийной системы, утратили свое влияние в период соперничества демократов и вигов. С этим трудно согласиться: в действительности идеологические установки и программы вигов и демократов имели серьезные различия, оказывая реальное воздействие на политический выбор избирателей. Другое дело, что идейные разногласия 1780-1810-х гг. вытекали часто из реальных мировоззренческих различий между гамильтоновиами и джефферсоновцами, а идеологическое соперничество 1820-1840-х гг.

116

определялось подчас не внутренними убеждениями лидеров партий, а запросами политического рынка. Понятия "риторика" и "популизм" вполне применимы к ситуации 1820-1840-х гг. Тем не менее и в этот период идеология и программы партий содержали в себе реальные обязательства, цена которых проверялась политической практикой.

Идеология и демократов, и вигов не была монолитной доктриной, совмещая в себе разнообразные, подчас противоречивые тенденции. Тем не менее в идеологии каждой партии прослеживается генеральное направление: партийная платформа демократов постоянно подчеркивала приверженность "либеральным" и "демократическим" идеалам, тогда как виги брали под защиту "великие консервативные принципы" нации³⁴.

Ядро социально-экономических взглядов Демократической партии составляли идея равенства возможностей и антимонополизм. Значительная часть демократов отстаивала джефферсоновскую концепцию прав человека. Они ставили право на свободу, на жизнь и стремление к счастью выше права на собственность³⁵. При этом представители "левого" крыла доходили до радикально-уравнительных выводов, хотя большинство демократов ограничивалось осуждением крайностей неравенства и требованием одинаковой законодательной зашиты для всех граждан, независимо от имущественных различий.

Кредо Демократической партии в целом лучше всего выражено самим Э. Джексоном в обосновании вето на закон Конгресса о продлении полномочий Национального банка: "Заслуживает сожаления, что богатые и имущие столь часто используют правительственные законы для эгоистических целей. Различия в обществе сохранятся при любом справедливом государственном управлении. Равенство талантов, образованности и состояний не может быть утверждено общественными институтами. Но законы обязаны защищать равное право каждого на пользование господними дарами, изделиями промышленности, всей экономики, как и собственными добродетелями. Когда же эти законы используются для того, чтобы к этим естественным и справедливым благам добавить искусственные различия, даровать титулы, денежные подношения и искусственные привилегии, в результате чего богатые становятся богаче, а сильные сильнее, то простые члены общества - фермеры, ремесленники и рабочие, у которых нет ни времени, ни средств, чтобы приобрести подобные преимущества, имеют право жаловаться на несправедливость своему правительству"³⁶.

В обосновании вето, которое по значимости для американской демократической идеологии приравнивается некоторыми историками к Декларации независимости 1776 г., заключен философский камень джексоновской демократии. Джексон выступил противником радикального уравнительства, ликвидации естественных различий между людьми, вмешательства в "природу вещей". Но он же был против насаждения искус-

117

ственных различий, не менее губительных, чем искусственное уравни-тельство. Дайте равные шансы всем, и в результате каждый индивидуум реализует полно свои возможности, а общество обретет наибольшее благо - вот его лейтмотив. Фермеры и рабочие не могут быть искусственно превращены в капиталистов, но они должны иметь равные легальные возможности, чтобы накапливать богатства и пользоваться плодами своей деятельности.

Самым ярким образцом искусственных привилегий джексоновцы считали хартию, выданную правительством США Национальному банку. Утвержденная правительством монополия Национального банка в денежно-кредитной сфере лишала равных прав и конкурентных возможностей другие банки, как и всех американских производителей и потребителей. Образцом искусственных привилегий являлись также хартии, выдаваемые властями штатов корпоративным предпринимательским объединениям. Наконец, к искусственным привилегиям приравнивались протекционистские тарифы, которые брали под особое покровительство национальную промышленность, но ущемляли интересы всех остальных слоев, вынужденных в условиях подавления иностранной конкуренции покупать отечественные товары по завышенным ценам.

Возможность создания искусственных привилегий, согласно идеологии Демократической партии, была заключена в любом альянсе государства с бизнесом. Поэтому государство поступило бы наилучшим образом, воздерживаясь от вмешательства в экономику и конкурентные отношения. А если уж государство не могло полностью отстраниться от участия в экономическом процессе, то оно должно было делать это с наименьшими издержками для конкуренции. Так, джексоновцы требовали, чтобы помощь государства строительству дорог, каналов, другим "внутренним улучшениям" осуществлялась властями штатов, а не федеральным правительством, способным нанести больший вред "равенству возможностей".

Разрушая искусственные привилегии "денежной аристократии", "ассоциированного капитала", государство вместе с тем, согласно демократической доктрине, должно было по мере возможностей помогать простым американцам легальными способами входить в класс собственников. Как и во времена Джефферсона, упор делался на облегчение им доступа к западным землям: джексоновцы добивались уменьшения размеров продаваемых участков и их цены. Идеологии Демократической партии был присущ аграрный "акцент", что объяснялось социальными мотивами: в аграрной экономике видели больше возможностей для сохранения многочисленного класса независимых средних и мелких собственников.

Социально-экономическая платформа вигов в ряде важных отношений звучала как прямая противоположность идеологии Демократической партии. Банки, промышленность и торговля объявлялись в ней основой

118

американского процветания, а потому государству надлежало приложить все возможные усилия для их поощрения. Государственная экономическая политика должна была включать федеральную помощь "внутренним улучшениям", поддержку высоких таможенных пошлин в целях защиты отечественной промышленности, сохранение позиций Национального банка, являвшегося гарантом денежно-кредитной стабильности. Виги защищали корпоративную форму капитала как самую передовую, эффективную и способствующую реализации дорогостоящих проектов. Неравенство состояний объявлялось естественным результатом экономической конкуренции и не подлежало регламентации. Виги доказывали, что в Америке существовали неограниченные возможности для социальной мобильности, а потому какая-либо экономическая поддержка нижних слоев была излишней. Государственная помощь малоимущим в приобретении западных земель осуждалась. Земельные участки должны были распродаваться через аукционы по максимально высокой цене, а вырученные деньги пополнять казну государства, которое бы, в свою очередь, использовало их, помимо всего прочего, для "внутренних улучшений"³⁷.

Серьезными были идеологические различия между демократами и вигами в политических вопросах. Главная идея демократов заключалась в отделении власти от собственности, самом широком приобщении к политическому управлению масс. Государственное управление, настаивал Джексон, должно быть упрощено с тем, чтобы правительственные должности могли заниматься простыми людьми. Джексоновцы делали упор на развитие прямой демократии, предлагая ввести прямые выборы сенаторов, судей, президента, наделить избирателей правом инструктажа депутатов, закрепить регулярную ротацию государственных должностей. В целом политическая концепция Демократической партии, по определению ее видного публициста Д. О'Салливана, воплощала "демократический республиканизм"³⁸.

Виги, напротив, следовали идее элитарного республиканизма. Многие из них были противниками отмены имущественного ценза, а в представительном управлении видели способ ограничения народного суверенитета.

Две партии следовали разной трактовке разделения властей. После занятия Джексоном президентского поста демократы стали настаивать на возвышении исполнительной власти над законодательной и судебной ветвями. Одной из излюбленных идей Джексона стало требование закрепить за президентом право определения конституционности принимаемых Конгрессом законов, что считалось прерогативой Верховного суда. Виги, сохранявшие серьезное влияние в Конгрессе и Верховном суде, исходили из приоритета законодательной и судебной ветвей по отношению к исполнительной власти.

Демократическая партия отстаивала либеральный подход в иммиграционной

119

политике: псе ее платформы начиная с 1840 г.³⁹ решительно осуждали попытку какого-либо ограничения въезда в США, приобретения прав гражданства и имущественных прав. Вигам, напротив, была близка идея поддержания статусных преимуществ белых уроженцев США. Их позиция во многом перекликалась со взглядами небольших, но шумных националистических партий "коренных американцев" и "ничего не знающих", видевших в широкой иммиграции угрозу американским устоям. Не случайно, что иммигранты по преимуществу подключались к сторонникам Демократической партии.

Наименее существенными были различия двух партий по негритянскому вопросу. К ним вполне применимо суждение авторитетного американского историка Р. Римини: "На деле все белые американцы джексоновской эпохи были расистами"⁴⁰. И все же антинегритянский акцент более отчетливо прослеживается в идеологии Демократической партии. Так, в свободных северных штатах демократы чаще выступали с инициативой ограничения гражданских прав чернокожего населения. Среди демократов было больш сторонников распространения рабства на свободные территории, а их платформа жестко утверждала принцип невмешательства федерального правительства в рабовладельческие отношения. Среди вигов было больше сторонников отмены правила "кляпа", то есть запрета на обсуждение в Конгрессе проблемы рабства, как и тех, кто выступал против распространения рабства на свободные территории.

Между партиями возникло показательное отличие в отношении к территориальной экспансии: многие виги, в отличие от демократов, проводили мысль о необходимости поставить предел территориальному расширению США. Они боялись усиления вследствие экспансии политического влияния рабовладельческих штатов. Среди вигов было больше сторонников постепенной отмены рабства, но вместе с тем проживанию свободных негров в США все они предпочитали их вывоз в Африку или в Латинскую Америку.

В целом же идеология Демократической партии имела более либеральное и демократическое звучание, чем идеология партии вигов. Это различие оказывало реальное воздействие на политический выбор американского электората 1820-1840-х гг.

***

Политическая практика Демократической партии обнаруживает серьезные отличия от ее идеологии, но было бы преувеличением говорить о разрыве между словами и делами джексоновцев. Некоторые основополагающие доктрины и обещания джексоновцев получили практическое воплощение.

120

На протяжении всего президентства Джексон демонстрировал отрицательное отношение к расширению участия федерального правительства во "внутренних улучшениях". Весной 1830 г. президент наложил вето на законопроект о федеральной финансовой поддержке строительства Мейс-вильской дороги. При этом президент указал, что он не против "внутренних улучшений", но во всех случаях, когда они осуществляются в рамках отдельных штатов, забота о них должна ложиться на плечи правительств этих штатов. Мейсвильская дорога не могла получить федеральной поддержки, поскольку прокладывалась на территории Кентукки. В целом он отклонил четыре из шести законопроектов о "внутренних улучшениях". Президентское согласие было дано в тех случаях, когда "внутренние улучшения" приобретали очевидное общенациональное значение. Президентские вето вызывали недовольство со стороны не только вигов, но и части демократов, особенно из среднеатлантических и северо-западных штатов, остро нуждавшихся в строительстве дорог и каналов. Президент, дискутируя со своими соратниками, особенно подчеркивал, что расширение экономических функций федерального правительства ведет неизбежно к росту коррупции и патронажа. В его же намерения входило их искоренение⁴¹.

Самой радикальной экономической мерой Джексона явилась ликвидация Национального банка США. Схватка между президентом и сторонниками банка впервые обрела остроту летом 1832 г., когда на голосование в Конгрессе США был поставлен вопрос о продлении его полномочий. Сторонники банка добились преимущества как в сенате (28 голосов против 20), так и в палате представителей (107 против 86). Реакция Джексона на решение Конгресса была жесткой: "Банк намеревается убить меня, но я убью его". Быстро было подготовлено президентское вето, в которое было включено пространное, резко антимонополистическое и эгалитарно-демократическое обоснование мотивов президента. Преодолеть президентское вето Конгрессу не удалось.

После избрания в конце 1832 г. на второй президентский срок Джексон обнаружил твердое намерение досрочно прекратить деятельность Национального банка (его полномочия истекали 1 января 1837 г.). Он и его единомышленники настойчиво доказывали, что финансовая монополия лишала свободного доступа к кредитам и возможности вхождения в мир держателей акций и предпринимателей миллионы рабочих, фермеров, людей, желающих открыть свое дело. Выход заключался в ликвидации финансовой монополии, рассредоточении правительственных вкладов между многими банками и перемещении финансовой активности из федеральной столицы в штаты. Президент также обвинил банк в активном участии в политической деятельности, в подкупе государственных чиновников и прессы, в насаждении коррупции.

В конце 1833 г. Джексон дал распоряжение министру финансов У. Дуэну

121

изъять правительственные вклады из банка, что ставило последний перед угрозой неминуемого краха. Указание президента вызвало резкий подъем оппозиционной критики и породило острый политический кризис. Виги резонно указали, что банк был создан Конгрессом США, а посему и ликвидирован мог быть только им. В нарушении Конституции обвинил президента председатель Верховного суда Д. Маршалл, сравнивший действия Джексона со скальпированием живого индейца. Джексона все чаще называли "монархом", узурпировавшим исполнительную, законодательную и судебную власть. Оппозиция президенту возникла даже в самом его кабинете (о несогласии с президентом заявили трое из пяти членов кабинета). В этот раз раскол среди демократов был глубок, как никогда прежде.

Министр финансов Дуэн отказался подчиниться президенту и был отправлен в отставку. Джексон явно решил действовать "напролом" и назначил министром финансов Р. Тэйни - самого жесткого противника банка. Тот начал энергично переводить федеральные вклады из Национального банка в банки штатов.

Радикальная экономическая мера Джексона породила среди современников острые дискуссии, которые были продолжены историками. Многие критики справедливо указывали на ее противоречивость и негативные последствия, например рост инфляции, вызванный рассредоточением контроля над финансами между множеством банков. Сторонники же реформы доказывали, что ее позитивные результаты перевешивали отрицательные. Главное позитивное следствие заключалось в резком разрастании "вширь" и углублении финансовой и предпринимательской активности новых буржуазных слоев. Число банков в США в период с 1829 по 1837 г. выросло с 329 до 788, а общий объем займов увеличился с 137 до 525 млн. долл. Тысячи и тысячи американцев воспользовались расширившимися возможностями займа для приобретения земель на Западе: их продажа с 1832 по 1836 г. увеличилась более чем в 8 раз⁴².

Финансово-экономическая политика Джексона была продолжена и закреплена Ван Бюреном. Преемник Джексона действовал в иной обстановке - в ситуации экономического кризиса, начавшегося в 1837 г. Тем не менее он твердо отстаивал джексоновские либеральные принципы, доведя их до логического завершения. 4 июля 1840 г., то есть в День независимости США, он подписал закон о "Независимом федеральном казначействе", означавший изъятие государственных средств из всех банков. Государство было освобождено от обязательств перед финансами страны, равно как и от ответственности за перипетии экономического кризиса. В августе 1841 г. вигским законодателям удалось отменить этот закон, но в 1846г. он был возвращен демократами к жизни и просуществовал до 1913 г., когда был заменен законом о федеральной резервной системе⁴³.

Тщетными оказались и попытки вигов, предпринятые уже после

122

Джексона и Ван Бюрена, восстановить Национальный банк. В 1841 г. президент Д. Тайлер, "ренегат" Вигской партии, наложил двойное вето на соответствующие законопроекты вигов, одобренные Конгрессом. После этого сама идея Национального банка канула в Лету.

Джексону удалось, но в меньшей степени, реализовать обещания Демократической партии в области тарифной политики. В среднем тарифы на импортные товары были понижены благодаря его усилиям с 45 до 33%. Это был компромисс между интересами южной фракции его партии, добивавшейся более существенного снижения тарифов, и северо-восточной фракцией, тяготевшей к протекционистской политике.

Джексон воплотил в жизнь аграрную платформу Демократической партии. Она состояла из двух пунктов: вытеснения с западных территорий индейских племен и облегчения доступа к земельному фонду массам белых поселенцев. За восемь лет пребывания Джексона на президентском посту у индейцев были выкуплены 100 млн. акров земли за сумму примерно в 68 млн. долл. В баталиях с вигами, требовавшими распродажи федерального земельного фонда на условиях, выгодных земельным спекулянтам, джексоновцам удалось провести сначала серию биллей о временных преимущественных правах поселенцев-фермеров, а в 1841 г. добиться в интересах последних уже и закона о "всеобщем и постоянном преимущественном праве" на занятые земли. Следствием джексоновской аграрной политики было расширение на Западе фермерского землевладения⁴⁴.

В конце президентского срока Джексон смог осуществить одну из самых заветных целей - ликвидировать государственный долг. Последний стал предметом жарких межпартийных дискуссий еще во времена образования Соединенных Штатов: Гамильтон видел в государственном долге одно из средств цементирования альянса правительства и капитала, а Джефферсон с единомышленниками критиковали долг как способ подчинения государства денежному мешку. Джексону удалось реализовать цель нескольких поколений демократов: в январе 1835 г. правительство Соединенных Штатов официально объявило, что государственного долга более не существует.

Внешне противоречивый, но вполне согласующийся с идеологией Демократической партии характер носила рабочая политика джексоновцев. Партия поддерживала требования рабочих об улучшении условий труда, но она же, следуя индивидуалистической и антикорпоративной доктрине, относилась неодобрительно к попыткам использовать в этих целях профсоюзы и забастовки. В свете этого объяснимо, почему в рабочей политике джексоновцев уживались такие непохожие меры, как, например, законодательные инициативы по ограничению рабочего дня и использование федеральных войск для подавления рабочей стачки (в 1834 г. Джексон усмирил подобным образом выступление строительных рабочих в Мэриленде).

В целом, подытоживая социально-экономическую политику джексоновцев,

123

можно заключить, что, как минимум, на федеральном уровне она вполне согласовывалась с идеологическими установками Демократической партии. Более противоречиво эта политика выглядит на уровне отдельных штатов: в исторической литературе накоплено большое количество данных, свидетельствующих, что "на местах" демократы были исключительно прагматичны, подвержены сильнейшему воздействию бизнеса и в своих законодательных инициативах и политике во многих случаях мало чем отличались от вигов⁴⁵.

Большинство историков, как правило, выставляют отрицательную оценку негритянской политике Демократической партии. Но как раз в этом вопросе расхождения между демократами и вигами были наименьшими. Разграничительная линия пролегала не между партиями, а внутри каждой из них, разделяя позиции двух политико-географических секций - Севера и Юга. На протяжении практически всего джексоновского периода им удавалось сохранять компромисс во взрывоопасном вопросе.

Первый компромисс между Севером и Югом, получивший название миссурийского, был достигнут в 1820 г. В США тогда было 22 штата, из них одиннадцать свободных и одиннадцать рабовладельческих. Когда годом раньше в Конгрссе США с просьбой о приеме в Союз обратилась рабовладельческая территория Миссури, среди законодателей возникли острые дебаты, поскольку в случае положительного решения вопроса равновесие между свободными и рабовладельческими штатами нарушалось. В 1820 г. нашли компромисс: в Союз были одновременно приняты два штата - рабовладельческий Миссури и свободный Мэн. Также по географической широте 36°30´ была проведена условная демаркационная линия: севернее нее могли образоваться только свободные штаты.

Десять лет спустя вопрос о рабстве вновь встал на повестку дня в связи с возникновением в северо-восточных штатах радикальных аболиционистских обществ, требовавших немедленной отмены рабства. Когда аболиционистская пропаганда набрала силу и противники рабства стали активно предлагать свои идеи и петиции национальному правительству и Конгрессу, политическая элита вновь изыскала способ погасить проблему. В 1836 г. Конгресс США одобрил "правило кляпа": антирабовладельческие петиции и иные подобные документы, поступавшие в федеральный законодательный орган, регистрировались и без всякого оглашения и обсуждения клались "под сукно". Запрет на обсуждение проблемы рабства просуществовал до 1844 г.

С 1844 г. проблема рабства приобрела остроту в связи с экспансионистскими планами США, направленными на завоевание Техаса, Нью-Мехико, Калифорнии, принадлежавших тогда Мексике. В обеих партиях нашлись как сторонники экспансии, так и ее противники, при этом главный мотив последних заключался в том, что присоединение новых территорий, близких географически к рабовладельческим штатам, усилит пози-

124

ции последних. В 1846 г. демократ Д. Уилмсл внес в Конгресс предложение, ставившее условием присоединения к США мексиканских территорий запрет на них рабства. Отклонение предложения Уилмота (было одобрено нижней, но отвергнуто верхней палатой) усилило раскол среди демократов и подхлестнуло рост антиэкспансионистских настроений среди вигов.

После войны США с Мексикой (1846-1848), в результате которой Соединенные Штаты присоединили к себе Техас, Нью-Мехико и Калифорнию, вопрос о распространении или нераспространении рабства на завоеванные территории стал главным в политических баталиях. Противники распространения рабства из обеих главных партий покинули их и объединились в партию Фри сойл ("Свободная земля"). В 1848 г. партия Фри сойл, во главе которой оказался Ван Бюрен, сумела повлиять на исход президентских выборов, склонив на свою сторону часть тех избирателей, которые прежде поддерживали Демократическую партию. В результате президентское кресло занял вигский кандидат 3. Тейлор, а законодатели из его партии занялись поиском приемлемого варианта освоения завоеванных территорий.

Вариант, предложенный Г. Клеем и одобренный в 1850 г. Конгрессом США, включал в себя серию компромиссов: так, рабство допускалось в Нью-Мехико, но запрещалось в Калифорнии, в округе Колумбия отменялась работорговля, но одновременно сохранялся и усиливался закон о беглых рабах. Компромисс Клея восстановил политический консенсус только на время: вскоре вопрос о рабстве вновь расколол политиков и нацию, и США вступили на тропу, неотвратимо приближавшую их к гражданской войне. Но то была новая эпоха, в которую и демократы и виги утратили многие свои прежние характеристики.

***

Личность и политический стиль Джексона оказали серьезное воздействие как на механизм разделения властей, так и на взаимоотношения федерального правительства и штатов. Джексон, как никто среди его предшественников, обнаружил стремление сконцентрировать в одних руках всю полноту исполнительной власти и возвысить последнюю над законодательной и судебной ветвями.

В период президентства Джексона, так же, впрочем, как и Ван Бюре-на, демократы обладали большинством в обеих палатах Конгресса⁴⁶. Но к гармонии исполнительной и законодательной ветвей это не привело, более того, их отношения носили постоянно конфликтный характер. Источником конфликта были чаше всего действия президента, который нарушил сложившуюся схему взаимоотношения двух ветвей. Его отказ продлить полномочия Национального банка и изъятие из банка государственных депозитов означали покушение на власть Конгресса, который

125

привык чувствовать себя распорядителем финансов и апеллировал при этом к соответствующим статьям конституции.

Действия президента то и дело вызывали протесты со стороны законодателей, особенно сенаторов. В споре с сенатом Джексон сформулировал собственную интерпретацию разделения властей⁴⁷. Она была ближе к подходу Гамильтона, нежели Джефферсона, и сближала президентскую власть с выборной монархией. Но в отличие от Гамильтона Джексон оправдывал возвышение президентской власти с помощью демократической аргументации. Президент, указывал он, избирался самим народом США, а сенаторы - легислатурами штатов, поэтому именно президент являлся носителем народного суверенитета и олицетворял национальную волю.

Джексон не стеснял себя традицией в использовании права отклонять конгрессовские законы: он прибегал к президентскому вето двенадцать раз, что превысило количество вето, наложенных шестью его предшественниками вместе взятыми.

Остроконфликтными оказались отношения Джексона с Верховным судом США. В момент вселения Джексона в Белый дом во главе Верховного суда стоял престарелый Д. Маршалл, опиравшийся на консервативное большинство судей. Маршалл продолжал твердо следовать заветам федерализма, отстаивая в качестве основополагающих принципы неприкосновенности собственнических прав, нерушимости однажды дарованных или подписанных контрактов и хартий, верховенства национального правительства. Во время конфликта вокруг Национального банка Маршалл и Верховный суд недвусмысленно встали на сторону банка, обосновывая его конституционность и подвластность одному Конгрессу. Претензии Верховного суда быть единственным интепретатором и гарантом Конституции были Джексоном решительно отвергнуты: налагая в 1832 г. вето на продление хартии Национального банка, он заявил, что президент имеет неотъемлемое право судить о конституционности того или иного закона или института. Столь жесткую позицию в отношении Верховного суда не занимал ни один из предшественников Джексона.

Самый же верный способ изменения позиции Верховного суда Джексон усмотрел в заполнении судебных вакансий своими твердыми сторонниками. За годы президентства он сумел в полной мере реализовать эту цель, так что в 1837 г. семеро из десяти главных судей страны были его людьми. Главным успехом Джексона стало утверждение в должности председателя Верховного суда в 1835 г., после смерти Д. Маршалла, Р. Тейни.

Деятельность Тейни была неоднозначной в разные периоды. В постджексоновский период он оказался в ряду наиболее жестких сторонников незыблемости института рабовладения. Но в джексоновскую эру он зарекомендовал себя сторонником демократических тенденций в развитии капитализма, что признают и авторитетные либеральные историки

126

США⁴⁸. Наибольшую известность в тот период получила его позиция, занятая в связи с тяжбой между властями штата Массачусетс и одной компанией, получившей за 50 лет до того монопольную хартию на эксплуатацию речного моста в Бостоне. Тейни отклонил доктрину незыблемости контракта, которой до него следовал Маршалл, и заявил, что власти Массачусетса вправе выдать хартию любой другой компании на строительство нового моста, что соответствовало духу свободной конкуренции и равенству шансов. Позиция Тейни послужила важным прецедентом для последующих судебных решений по многим аналогичным случаям, в которых экономические монополисты пытались с помощью доктрины незыблемости контракта защититься от конкуренции.

Особое внимание Джексон уделил организации исполнительной власти и государственной бюрократии. Сразу после прихода к власти он приступил к активной чистке государственного аппарата. Если Д.К. Адаме, его предшественник на президентском посту, уволил с государственных должностей за четыре года двенадцать человек, то Джексон только за первые восемнадцать месяцев своего правления подписал распоряжения о смещении более девятисот из 10 тыс. государственных чиновников. В последующем он отправил в отставку еще большую группу чиновников - от 10 до 20% от их общего числа. В группе высших чиновников, назначавшихся и увольнявшихся непосредственно самим президентом, удельный вес увольнений был еще выше - 252 человека из 612⁴⁹.

Под чистки было подведено идеологическое обоснование. Джексон утверждал, что они преследуют цель борьбы с коррупцией, как и соответствующего демократическому принципу периодического обновления государственных должностей (обновление он обозначал словом "ротация", которое с его легкой руки быстро вошло в американский политический обиход). Борьбе с коррупцией действительно уделялось внимание: в течение одного года помощники Джексона только в министерстве финансов раскрыли хищений на 280 тыс. долл. Но, как быстро обнаружили современники, а впоследствии подтвердили историки, главный мотив кадровых перетрясок заключался в другом - заполнении государственных должностей своими людьми.

Современники очень быстро и справедливо нарекли кадровую политику Джексона "дележом добычи". Смысл ее был очевиден: победившая партия получает в качестве главной политической добычи ключевые и "теплые" государственные места. Это обеспечивает необходимые перемены в государственном курсе и, что также очень важно, "вознаграждает" активистов за "заслуги" перед партией. Не Джексон ввел практику "дележа добычи" - до него к ней прибегал Джефферсон. Но Джексон воплотил принцип "дележа добычи" столь последовательно и масштабно, что она стала отождествляться в американской политической традиции с его именем.

127

Авторитарный стиль характеризовал взаимоотношения Джексона с кабинетом министров. Президент предоставил ему только право совещательного голоса, а решения принимал единолично. Джексон не испытывал колебаний, смещая неугодных ему министров и осуществляя перетасовки кабинета. В годы его президентства в должности государственного секретаря побывали четыре человека, министра финансов - пять и генерального прокурора - три. Наряду с официальным кабинетом Джексон образовал неформальный "кухонный кабинет" (термин использован впервые в марте 1832 г.) из самых доверенных лиц. Очень скоро именно "кухонный кабинет" стал играть главную роль в разработке правительственной политики. Ряд историков сравнивали его со штабом Демократической партии, но более справедливым представляется сравнение с современным исполнительным аппаратом Белого дома⁵⁰.

В "кухонном кабинете" видную позицию занял Ф. Блэир, которому было поручено создание и издание проправительственной газеты "Глоуб". Возглавив газету, Блэир стал посещать президента ежедневно. Джексон формулировал темы и идеи передовиц, а Блэир воплощал указания на бумаге. "Глоуб" было предоставлено преимущественное право печатать правительственные документы. Вознаграждения за их публикации позволили сотрудникам "Глоуб" занять места среди самых преуспевающих американских журналистов. Подобным же образом правительство оказывало щедрую финансовую поддержку и другим газетам, твердо поддерживавшим его линию⁵¹.

В период президентства Джексона одним из самых острых оказался вопрос о соотношении государственных прерогатив центра и штатов. Джексон и Демократическая партия в момент прихода к власти твердо отстаивали суверенитет штатов и протестовали против "широкого толкования" федеральной Конституции и "подразумеваемых прав" центрального правительства. Такая позиция поддерживалась всеми фракциями партии, а особенно же южанами во главе с Кэлхуном, что послужило важнейшей основой цементирования джексоновской коалиции в 1828 г. Но когда альянс между Джексоном и южанами достиг, казалось бы, наивысшей прочности, в нем подспудно обозначился и конфликт, сделавший их вскоре непримиримыми врагами.

В том же 1828 г. Кэлхун и ряд южан выступили с экстремистской трактовкой прав штатов, которая оказалась совершенно неприемлемой для Джексона после того, как он стал главой федерального правительства. Поводом для формулирования Кэлхуном новой доктрины стал закон о протекционистских тарифах, одобренных Д.К. Адамсом и национальными республиканцами в последний год пребывания у власти. Согласно расчетам Кэлхуна, экономические потери южан в связи с введением новых тарифов вдвое превысили потери северян. В подготовленном им протесте, который вошел в историю как меморандум Южной Каролины (был одобрен легислатурой этого штата), обосновывалось право каждого шта-

128

та на неподчинение федеральному правительству и даже выход из Союза, если центр превышал свои полномочия. Новый тарифный закон, как вытекало из рассуждений Кэлхуна, следовавшего "узкому толкованию" федеральной Конституции, мог повлечь подобные последствия.

Суждения Кэлхуна были очень необычны, но сам он заявлял, что только развивает Кентукскую и Виргинскую резолюции 1798 г., подготовленные Джефферсоном и Мэдисоном в знак протеста против одобренного тогда правительством Д. Адамса закона "О подстрекательстве к мятежу". Джефферсон, скончавшийся в 1826 г., не мог ответить Кэлхуну, а вот Мэдисон, пребывавший в добром здравии, взялся за перо. Ни он, ни Джефферсон, доказывал Мэдисон, не предполагали выхода какого-либо штата из Союза, считая, что штаты, признававшие федеральный закон неконституционным, должны были добиваться восстановления справедливости на основе волеизъявления большинства штатов. Кэлхун же довел идею суверенитета штатов до абсурда: согласно его толкованию, даже самый крошечный штат, например Делавэр, насчитывавший всего 0,5% населения США, мог заблокировать действия любого постановления Конгресса США или Верховного суда.

После прихода Джексона к власти меморандум Кэлхуна живо обсуждался в среде американских политиков, в том числе в Конгрессе США. В дискуссиях нуллификаторов (так стали называть экстремистских защитников прав штатов) и их оппонентов президент непосредственно не участвовал, но его прежние высказывания о соотношении прав штатов и центра могли истолковываться как близкие к взглядам Кэлхуна. Ясность в этом вопросе была внесена Джексоном в апреле 1830 г. во время президентского приема по случаю годовщины со дня рождения Т. Джефферсо-на. Джексон произнес тост, который не оставлял сомнений, что возможность выхода какого-либо штата из Союза для него абсолютно неприемлема: "За наш Союз, который должен быть непременно сохранен". Вице-президент Кэлхун, для которого президентское кредо оказалось полной неожиданностью, дерзнул выступить с собственным тостом, наполненным совсем иным политическим смыслом: "Наш Союз - он на втором месте после нашей Свободы, самого дорогого, что у нас есть. Всем нам нужно твердо помнить, что Союз может быть сохранен только в случае равного распределения его благ и бремени". Открытая пикировка президента и вице-президента привела к прекращению их контактов.

Окончательный разрыв их отношений произошел в 1832 г., когда Конгресс США одобрил новый закон о тарифах, который, как и прежний, не устроил Кэлхуна и его сторонников. Нуллификаторы вновь заявили о непризнании федерального закона и пригрозили расколом Союза. Ответ Джексона был жестким: президент заявил, что любая подобная попытка будет приравнена к государственной измене и подавлена силой. В итоге между федеральным правительством и южанами был достигнут

129

компромисс, но лидеру нуллификаторов Кэлхуну пришлось уйти с вице-президентского поста.

В конфликте Джексона и Кэлхуна, федерального правительства и южных штатов можно усмотреть первые предгрозовые раскаты гражданской войны. Совершенно очевидно, однако, что рабство, центральная проблема, вызвавшая войну, оставалась за рамками их дискуссии. Джексон, сам рабовладелец, даже не помышлял обсуждать этот вопрос, будучи твердо уверенным, что собственность на рабов столь же неприкосновенна, как и любая другая. Он защищал единство Союза, совершенно не подозревая, что оно может оказаться несовместимым с рабовладением. Это прояснилось уже после его смерти в 1845 г.

Главным политическим "нервом" джексоновской эпохи оставался конфликт внутри белого населения по вопросу о распределении социально-экономических и политических прав и возможностей между разными его слоями. Джексон и его партия подходили к этому вопросу с либерально-демократических позиций, в то время как Вигская партия занимала по преимуществу либерально-консервативную позицию. Историческое значение джексоновской демократии при всех ее ограничениях и недостатках заключалось в закреплении и последующем развитии либерально-демократических начал в общественной жизни белых граждан США.

130