Федералисты и республиканцы:
рождение двухпартийной системы

Одобрение федеральной Конституции заложило фундамент американского национального государства. Оно обрело жизнь после первых национальных выборов и начала деятельности в 1789 г. федеральной исполнительной, законодательной и судебной власти.

Для складывания национальной политической системы принципиальное значение имело также образование национальных политических

71

партий, последовавшее сразу за возникновением национального государства. Именно эти два института - национальное государство и национальные политические партии - составляли основу американской политической системы и обеспечили ее жизнедеятельность. Причем национальные политические партии достаточно быстро выработали нормы взаимоотношений и "распределение ролей", которые превратили их самих в систему. Состав участников этой двухпартийной системы на протяжении американской истории неоднократно менялся, но некоторые фундаментальные принципы, сложившиеся изначально, сохранились на протяжении последующих столетий.

Первое национальное правительство США было создано еще на внепартийной основе. Формирование политических фракций началось вскоре после того, как Д. Вашингтон принес президентскую присягу и палата представителей и сенат приступили к работе. По иронии судьбы, Вашингтон, ярый противник фракционных размежеваний, назначил на два ключевых поста в правительстве - министра финансов и государственного секретаря - создателей будущих политических партий-соперниц: 34-летнего А. Гамильтона и 46-летнего Т. Джефферсона.

Зарождение первых политических партий происходило вопреки острому неприятию партий и партийной борьбы практически всеми американскими политическими лидерами. Неизменно отрицательно относились к разделению политиков на партии федералисты, находившиеся у власти с 1789 по 1801 г. В отношении своих оппонентов, джефферсонов-ских республиканцев, они употребляли чаще всего определение фракция, в которое в англо-американской политической традиции вкладывался отрицательный смысл. Гамильтон приравнивал "фракционную" деятельность республиканцев к раскольнической, направленной на разрушение федерального Союза⁶³. Вашингтон перед своей отставкой с поста президента в "Прощальном обращении" к нации объявил "дух партий" злейшим врагом американского единства⁶⁴. Наконец, в период пребывания на президентском посту Д. Адамса (1797-1801) федералисты, навязав законы об иностранцах и мятеже, попытались с их помощью пресечь или по крайней мере ограничить оппозицию. Республиканцы были представлены ими как "иностранные агенты", "французская фракция" (республиканцы, в отличие от федералистов, ориентировались во внешней политике не на Великобританию, а на Францию).

Отрицательным было отношение к партиям и партийному противоборству и у джефферсоновских республиканцев. Один из их видных идейно-политических лидеров, Д. Тейлор, доказывал, что наличие соперничающих политических партий противоречит природе республиканского строя, и предлагал даже, если потребуется, внести поправку в федеральную Конституцию для пресечения опасных партийных размежева-

72

ний. Ф. Френо, ведущий республиканский издатель, даже в 1799 г. полагал, что искоренение невежества и заблуждений, настойчивая просветительская деятельность исключат партийные размежевания⁶⁵.

Лидер Республиканской партии Джефферсон подводил под отрицательное отношение к партиям философское обоснование. Подобно другим американским просветителям-демократам, он грезил об утверждении в стране вслед за достижением независимости и победой республиканского строя царства разума, основой которого стали бы классовый мир и политическое единство. Он был убежден, что противоречия между богатыми и бедными, имущественные контрасты и сословные различия характерны для европейских обществ, а не для Соединенных Штатов, поэтому в североамериканской республике нет социально-экономической основы для подлинной вражды и соперничества партий. Джефферсон предпочитал, чтобы разделения на партии вообще не существовало в США: "Если бы мне пришлось вознестись на небеса с партией, я бы предпочел отказаться от этой чести"⁶⁶. Заступая в 1801 г. на президентский пост, Джефферсон произнес ставшую знаменитой "примиренческую" фразу: "Все мы республиканцы, все мы федералисты", которая, однако, в контексте его выступления и мировоззрения означала не что иное, как желание поглотить Федералистскую партию, растворить ее в Республиканской.

***

При подобном отношении лидеров североамериканской республики к партиям и партийной оппозиции возможности для их развития должны были, казалось бы, оставаться весьма узкими. Но в действительности процесс складывания политических партий и вызревания принципов двухпартийности просматривается с конца XVIII в. весьма отчетливо. Фракционные размежевания, давшие толчок зарождению Федералистской и Республиканской партий, обозначились в Конгрессе США уже в 1789-1790 гг. В 1792 г. разделение политических деятелей Соединенных Штатов на две противоборствующие партии становится реальным фактом. В мае 1792 г. министр финансов Гамильтон гневно указал, что Мэдисон и Джефферсон возглавили фракцию, составившую оппозицию правительству, "подрывающую основы хорошего управления, создающую опасность для Союза, мира и счастья страны"⁶⁷. В июне Джефферсон в письме Мэдисону с нескрываемым раздражением указывал, что Гамильтон "осмеливается называть Республиканскую партию фракцией"⁶⁸.

В том же году Мэдисон выступил со статьей "Современное состояние политических партий", в которой выделил три этапа развития партийных размежеваний в Соединенных Штатах. К первому он относил разделение

73

американцев на сторонников независимости и ее противников в революционный период, ко второму - борьбу между федералистами и антифедералистами вокруг проекта конституции 1787 г., к третьему - партийные размежевания в Конгрессе США с начала 1790-х гг⁶⁹ С того времени статьи и памфлеты о партийных размежеваниях стали в Соединенных Штатах обычным явлением. В 1794 г. Тейлор опубликовал памфлет "Определение партий", в котором указывал, что "существование двух партий в Конгрессе является очевидным фактом" и что они выражают "противоположные взгляды по всем вопросам внутренней и внешней политики"⁷⁰.

Главную причину размежевания американской политической элиты по основным вопросам "внутренней и внешней политики", может быть, лучше всего раскрывает неожиданный, на первый взгляд, конфликт между Гамильтоном, ставшим главой Федералистской партии, и Мэдисоном, возглавившим оппозицию федералистам в Конгрессе США и выступившим главным партнером Джефферсона в образовании Республиканской партии. Еще совсем недавно, во время выработки и принятия федеральной Конституции, Гамильтон и Мэдисон были ближайшими союзниками. Гамильтон был потрясен и искренне возмущен, когда, представив в 1790 г. на рассмотрение Конгресса свои экономические законопроекты, увидел во главе оппозиции не кого иного, как Мэдисона. Несколько позднее он напишет, что, заступая в должность министра финансов, был абсолютно уверен в полной поддержке Мэдисоном основных направлений его политики, что в противном случае, "сознавая силу влияния Мэдисона", не согласился бы взвалить на себя это бремя⁷¹.

Необходимо отметить, что полного единства между Мэдисоном и Гамильтоном не было и в предшествующий период. Мэдисону было чуждо откровенно циничное и презрительное отношение к политической демократии и народу, отличавшее Гамильтона. Но причина разрыва между ним и Гамильтоном заключалась в другом - начавшемся разладе в буржуазно-плантаторской элите. Буржуазно-плантаторский блок, возникший на почве антиколониальной борьбы, достиг наибольшей прочности в год принятия федеральной Конституции, сплотившей две части верхнего класса США перед угрозой социального и экономического хаоса. Но единство двух верхних слоев, серьезно различавшихся по социально-экономическим интересам, не имело исторической перспективы. Оно стало давать трещину, как только к началу 1790-х гг. было достигнуто упрочение внутриполитического и международного положения США. Федерализм образца 1787 г. начал рушиться, а утверждение на ведущей позиции в американском правительстве Гамильтона, подчинившего Федералистскую партию интересам северо-восточного капитала и пренебрегшего интересами аграриев, привело к отходу от федералистов влиятельных политиков-южан во главе с Мэдисоном.

74

Порвав с Гамильтоном, Мэдисон тут же совершил другой неожиданный шаг - вступил в тесный политический альянс с Джефферсоном. Мэдисон и Джефферсон были знакомы не первый год, но их политический союз был странен во многих отношениях. Джефферсон обосновывал политическое значение сельских сходок и городских собраний, демократического самоуправления мелких собственников, а "философ американской Конституции" Мэдисон настаивал на передаче политической власти элите. В аграрной Америке, о которой грезил Джефферсон, главная роль отводилась фермерам, а Мэдисон стоял на страже интересов плантаторского класса. Альянс Джефферсона и Мэдисона был исключительно прагматичен: их партнерству способствовала разнящаяся по мотивам, но решительная оппозиция гамильтоновскому плану развития США, расчищавшему путь торжеству финансово-промышленного капитализма над аграрными интересами страны. Джефферсон и Мэдисон продемонстрировали высокое искусство политического компромисса, пойдя на разнообразные взаимные уступки.

Напор и блестящие способности Гамильтона, сумевшего увлечь своей философией и планами президента Вашингтона и занявшего в первом американском правительстве фактически позицию премьера, побуждали Джефферсона и Мэдисона к быстрым контрдействиям, в первую очередь к созданию максимально широкой антигамильтоновской коалиции. В 1791 г. ими был создан своего рода организационно-идеологический центр: таковым оказалась "National Gazette", ставшая главным печатным органом Республиканской партии (Гамильтон начал издание газеты, отстаивавшей интересы его фракции, еще в 1789 г.). В том же году Джефферсон и Мэдисон установили первые политические контакты с политическими единомышленниками из влиятельных американских штатов. В ходе "ботанического путешествия" (поводом для него послужило знакомство с флорой и фауной Нью-Йорка и близлежащих штатов) они вступили в тесные контакты с Д. Клинтоном, А. Бэрром, другими антигамиль-тоновцами. Очень скоро опорными центрами Республиканской партии стали три штата - Виргиния, Пенсильвания и Нью-Йорк. Организационные усилия по цементированию собственной партии предпринимались и федералистами, но их успехи были скромнее.

До 1796 г. формирование обеих партий происходило по преимуществу через Конгресс США, импульсы от которого шли "вниз", в легислатуры штатов. Большинство делегатов, прибывавших в национальный Конгресс, не имели четких партийных привязанностей. Лидеры республиканцев и федералистов начинали активно склонять их на свою сторону. Эти же лидеры налаживали связи с влиятельными политиками различных штатов, стремясь заручиться их поддержкой на федеральных выборах. В 1796 г. республиканская фракция в Конгрессе США впервые выдвинула

75

национального кандидата на президентских выборах. С этого времени президентские выборы, как и выборы в Конгресс, стали вестись на основе открытого партийного соперничества. Наметилась институционализация двух политических партий, которая, однако, еще не была закреплена созданием партийных организаций в штатах. Партийная деятельность направлялась политической элитой неформальными эпизодическими собраниями республиканцев и федералистов, получившими на английский манер название кокусов, в Конгрессе США.

Постепенно формирование политических партий и их деятельность стали перемещаться в штаты. Партийные организации достаточно прочно утвердились в штатах в период федеральных выборов 1800 г. Первыми их смогли создать республиканцы. Они не только использовали традиционные корреспондентские комитеты, с помощью которых поддерживались связи между отдельными штатами, но и создали разветвленную систему партийных организаций, направлявших избирательную кампанию в округах, графствах, городах. Так, в Виргинии возник постоянный комитет республиканцев из пяти человек, руководивший избирательной кампанией в штате от ее начала и до окончания. В Пенсильвании подобные комитеты появились уже и на более низких уровнях. В Нью-Йорке комитеты Республиканской партии были организованы в каждом из семи городских округов. Примеру республиканцев Виргинии, Пенсильвании и Нью-Йорка последовали и в других штатах и городах⁷². Федералисты и в 1800 г. продолжали уступать республиканцам в развитии и укреплении своей организационной структуры⁷³.

В целом же организационное оформление двух партий определенно отставало от их идеологической и политической активности. В идейно-политических баталиях партий и закладывались основы их взаимоотношений, в которых обозначались контуры двухпартийной системы. Соперничество двух партий было принципиальным: спор шел о выборе пути развития нации, только что обретшей независимость и государственность. По имени лидеров федералистов и республиканцев альтернативные пути были названы "гамильтоновским" и "джефферсоновским". В глазах некоторых американских историков эта альтернатива выступила как антагонизм аристократических и капиталистических интересов, с одной стороны, и демократических и аграрных - с другой⁷⁴. Другая группа американских историков склонялась к выводу, что разногласия между федералистами и республиканцами носили функциональный характер, а суть их взаимоотношений характеризовалась в первую очередь консенсусом⁷⁵. Согласно моему заключению, взаимоотношениям партий были присущи как консенсус (согласие по ряду основополагающих вопросов), так и альтернативность. Разногласия первых национальных партий носили реальный и глубокий характер, но конфликт федералистов и респуб-

76

ликаниев не был антагонистическим. Смена первых вторыми у кормила власти в 1800 г. носила мирный конституционный характер и сопровождалась как обновлением, так и преемственностью общественно-политического курса.

Первые разногласия федералистов и республиканцев возникли по экономическим вопросам. Экономическая программа федералистов, предложенная Гамильтоном в качестве правительственной, была изложена в докладах "Об общественном кредите" (14 января 1790 г.), "О национальном банке" (13 декабря 1790г.), "О монетном дворе" (28 января 1791 г.), "О мануфактурах" (5 декабря 1791 г.)⁷⁶. Она означала серьезную трансформацию федерализма образца 1787-1788 гг., вызвав перегруппировку в буржуазно-плантаторском блоке и разделение политической элиты на Федералистскую и Республиканскую партии.

Первое требование Гамильтона о консолидации правительством США и выплате по нарицательной стоимости государственного долга (как отдельных штатов, так и центральной власти) было выгодно финансистам Северо-Востока, сосредоточившим в своих руках львиную долю государственных облигаций и иных долговых обязательств Континентального конгресса и легислатур штатов революционного периода. Большую часть этих обязательств составляли "солдатские" сертификаты, которые от первоначальных владельцев, утративших в них веру, перекочевали в руки денежных воротил. Учитывая, что финансисты скупали "солдатские" сертификаты по цене не выше 10-12% их нарицательной стоимости, можно было легко сосчитать, что их барыш в случае осуществления плана Гамильтона составил бы до 1000%.

Министр финансов разъяснял оппонентам, что цель заключалась не в аннулировании государственного долга, а в выплате его людям, которые потенциально являются главными кредиторами государства, но будут предоставлять кредиты правительству только в том случае, если оно начнет честно возвращать долги. Такими людьми были не бывшие солдаты, а денежные спекулянты. В целом гамильтоновская концепция государственного долга, чего не скрывал и сам министр финансов, была главным средством сплочения правительства и финансового капитала, которое рассматривалось им как бастион экономического благополучия любого государства.

Предложение Гамильтона было заблокировано в палате представителей. Тогда он пошел на закулисную сделку с Джефферсоном и Мэдисоном: пообещал им за уступку в вопросе о государственном долге добиться переноса столицы США из банкирского Нью-Йорка в пределы южных штатов. Предложение Гамильтона показалось Джефферсону заманчивым: предоставлялась возможность вырвать столицу из рук денежных воротил. Мэдисон также считал, что перенесение столицы на Юг укрепит позиции

77

южных штатов, даст толчок развитию в них торговли и промышленности, покончит с финансовой зависимостью от северо-восточных банков. Три политика ударили по рукам. Через два года в автобиографических записках Джефферсон горько пожалеет об этой сделке.

Уступка окрылила министра финансов: после одобрения Конгрессом законопроекта о государственном долге он добился прохождения в нем и других своих важных экономических мер, главной среди которых явилось создание в 1791 г. Национального банка. Конгресс недолго противостоял в этом вопросе главе федералистов. Концепция Гамильтона основывалась на изучении практики Английского банка. Национальный банк призван был кредитовать государственные и частные нужды и в единственном лице осуществлять эмиссию бумажных денег.

В ходе дискуссий о Национальном банке республиканцы и федералисты выдвинули основополагающие для американской политической мысли концепции "узкого" и "широкого" толкования федеральной Конституции. Республиканцы, выступившие в пользу "узкого" толкования, то есть следования букве Конституции, доказывали, что, поскольку она прямо не предполагает возможности организации Национального банка, он и не может быть создан. Гамильтон, выступивший с "широким" толкованием Основного закона, доказывал, что в Конституции заключены "подразумеваемые полномочия" государства, которые вытекают, например, из закрепленного в ней права и обязанности власти заботиться о "всеобщем благе". А поскольку создание Национального банка отвечало "всеобщему благу", закон о нем не противоречил Конституции. В будущем американские политические партии и политики в зависимости от конкретных потребностей и интересов прибегали как к "узкому", так и к "широкому" толкованию Основного закона.

С большой настойчивостью Гамильтон проповедовал план развития крупных мануфактур. На возражения критиков, доказывавших несостоятельность идеи больших предприятий в силу нехватки в США рабочих рук и отсутствия крупных состояний, он приводил весомые контраргументы. Ручной труд на предприятиях, доказывал Гамильтон, уступит место машинному, и при условии энергичного внедрения на мануфактурах новых технологических изобретений дефицит рабочей силы может быть легко преодолен. Кроме того, в США, по его мнению, совершенно не использовался опыт по привлечению на мануфактуры женщин и детей. Что же касается отсутствия в стране достаточного количества крупных индивидуальных состояний, необходимых для массового развития больших предприятий, то эта проблема, разъяснял Гамильтон, будет легко разрешена с созданием Национального банка, который предоставит ссуды на любую сумму.

Мероприятия Гамильтона и Федералистской партии, направленные

78

на поощрение промышленности и включавшие серию протекционистских мер, отвечали в первую очередь интересам предпринимателей и финансистов. Что касается средних и мелких собственников, в том числе владельцев рассеянных мануфактур, то им в планах правительства, по заключению отечественного исследователя В. Ушакова, места не нашлось⁷⁷.

В отличие от федералистов джефферсоновские республиканцы выступали прежде всего от имени аграрных слоев. Фактически первые национальные партии защищали разные пути развития капитализма США: федералисты - финансово-индустриальный, а республиканцы - аграрный. При этом последние выступали выразителями аграрной идеи, выраженной в широкой демократической форме. Идеал утверждения в стране правления "фермеров, фермерами и для фермеров" высказывали не только Джефферсон и его единомышленники, но и умеренные представители Республиканской партии. Этот идеал, находившийся в противоречии с утверждением в руководстве партии плантаторов-рабовладельцев, сохранялся тем не менее в ее идеологических заповедях, позволяя собирать вокруг партии широкие слои фермерства южных, северо-восточных и центральных районов (мелкотоварные и натуральные хозяйства западных районов Пенсильвании и Нью-Йорка, например, были для республиканцев на протяжении всего рассматриваемого периода одной из главных опор)⁷⁸.

Осознавал ли лидер республиканцев опасность соединения в его аграрной партии столь противоречивых социальных начал? В своих прогнозах судеб плантационного рабства Джефферсон, подобно многим другим демократам, надеялся на его мирное и весьма скорое отмирание. При этом он пытался опираться на экономические показатели 1770-1780-х гг. Крупное плантаторское хозяйство, специализировавшееся тогда на производстве табака, переживало затяжной кризис. Джефферсон полагал, что действие этого фактора и запрет ввоза рабов в США с 1808 г. (это было предусмотрено федеральной Конституцией) приведут рабство к естественной смерти. Ни он, ни другие демократы-аграрии не могли предвидеть неожиданного, необычайно благоприятного для плантационного рабства поворота событий в конце XVIII в.

Изобретение в 1793 г. Э. Уитни хлопкоочистительной машины имело следствием своего рода "второе издание" рабовладения в США. Плантаторы-рабовладельцы быстро извлекли пользу из изобретения Уитни и стали переводить плантации на выращивание хлопка, пользовавшегося высоким спросом на мировом рынке. Промышленный переворот и капитализм выступили в роли "повивальной бабки" плантационного рабства. Джефферсон критиковал многие пороки, сопровождавшие развитие промышленного капитализма, но подобного "сюрприза" не ожидали ни он, ни кто-либо другой из американских демократов. Впрочем, в полной мере

79

стимулирующее воздействие промышленного переворота на рабовладение проявилось спустя десятилетия.

Защиту аграрного пути развития Республиканская партия совмещала с попытками привлечь на свою сторону разные слои городского населения. В своей риторике она осуждала не ремесленников и лавочников и даже не купцов и владельцев мануфактур, а ростовщиков, банкиров, в целом владельцев, по определению ее идеологов, "нечестных богатств". Во время обсуждения экономической программы Гамильтона представители республиканской фракции У. Джайлз и Д. Джексон подвергли критике его концепцию государственного долга и Национального банка как увековечивающую господство "крупных денежных интересов", подрывающую основы республиканизма и создающую экономическую основу для перерождения Соединенных Штатов в монархию⁷⁹. В последующем республиканцы все более усиливали эгалитарно-демократическую окраску своей критики. Государственный долги Национальный банк, утверждали они, углубляют неравенство в распределении собственности, создают опасную касту денежных спекулянтов, являются источником политической коррупции. Что же касается развития в Соединенных Штатах ремесел, мануфактур, торговли, то их целесообразность большинством республиканцев не подвергалась сомнению⁸⁰.

Маневр гамильтоновских федералистов был более ограничен. Их экономическая программа затрудняла приобретение массовой социальной базы в стране, состоявшей более чем на 90% из аграрного населения. Если они хотели быть подлинно национальной партией, им необходимо было интегрировать в свою платформу аграрные интересы США. Гамильтоновские федералисты решали эту задачу при помощи очень простого, но далеко не самого убедительного способа: доказывали, что развитие промышленности и торговли заключает в себе наилучшее естественное решение всех проблем сельского хозяйства. Вместе с тем в докладе Гамильтона "О мануфактурах", который изобиловал мерами государственного покровительства промышленности, не было ни одного практического предложения, направленного на удовлетворение нужд сельского хозяйства.

Укрепление связей с аграрными слоями и, следовательно, нейтрализация аграрной альтернативы республиканцев выпали на долю южной фракции федералистов, занимавшей подчиненное положение по отношению к северо-восточному руководству. Лидер южных федералистов Р.Г. Харпер видел главную цель партии в достижении гармонии между промышленными и аграрными интересами нации и доказывал, что поощрение торговли является "наиболее действенным способом развития сельского хозяйства и других отраслей экономики"⁸¹. Харпер отражал позиции владельцев коммерческих плантаций и ферм, стремившихся рас-

80

ширить национальные рыночные связи, а также выйти на мировой рынок. Быстрый рост американских городов, поощрение национального мореплавания, доказывал он, увеличивают возможности сбыта сельскохозяйственной продукции и самым непосредственным образом отвечают аграрным интересам США.

В южной фракции Федералистской партии существовала группа политиков, признававшая приоритет аграрного сектора и подчиненное по отношению к нему положение торговли и промышленности. Так, мэри-лендец Ф.Б. Кей требовал от правительства проявлять первоочередную заботу о сельском хозяйстве и утверждал, что щит и меч национальной независимости могут быть доверены только добродетельному йоменри, а не босякам с мануфактур⁸². Другой мэрилендский федералист доказывал, что "в аграрных обществах, подобных нашему, где торговцы оспаривают позиции фермеров, коммерция должна отступить перед сельским хозяйством, ибо интересы фермеров составляют главенствующий интерес страны"⁸³.

Таким образом, обе партии - республиканцы в большей, федералисты в меньшей степени - вбирали в себя противоречивые социально-экономические интересы. Это создавало почву для возникновения в каждой из них различных фракций.

***

Если в экономических платформах федералистов и республиканцев обращает на себя внимание в первую очередь альтернативность, то в их политических воззрениях и позициях заметен консенсус в трактовке американских первооснов. Гамильтоновские федералисты и джефферсоновские республиканцы преодолели конфликт, характеризовавший отношение их предшественников, федералистов и антифедералистов, к Конституции США и центральному правительству. Обе партии, по сути, провозгласили верность федеральному государственному устройству, Конституции 1787 г. и основополагающим политическим принципам, восторжествовавшим на завершающих этапах Американской революции.

Это проявилось как в идеологии, так и в политической практике партий-соперниц. Уже названия выпускавшихся двумя партиями газет - джефферсоновской "National Gazette" ("Национальная газета") и гамиль-тоновской "Gazette of the United States" ("Газета Соединенных Штатов"), как и созвучные фамилии их редакторов - Френо и Фенно, - как бы символизировали их единство в отношении государственных основ США. Джефферсоновские республиканцы с самого начала недвусмысленно заявили о намерении сопротивляться гамильтоновским федералистам в рамках сложившейся государственно-политической системы. Избрав

81

подобную форму политической оппозиции, Джефферсон и его партия заложили краеугольный камень двухпартийной системы США - консенсус в поддержании и упрочении государственно-правовых основ Соединенных Штатов.

Республиканская партия с особой решительностью противостояла попыткам обвинить ее в антифедерализме и тем более называть ее "антифедералистской". Она даже доказывала, сравнивая отношение двух партий к федеральной Конституции, что действительными антифедералистами являются Гамильтон и его последователи. Федералисты, в свою очередь, отвергали обвинения в антиреспубликанизме, а некоторые из них даже предлагали дополнить название партии определением "республиканская", чтобы нейтрализовать притязания оппонентов на монополию в защите республиканских принципов.

Но между партиями Гамильтона и Джефферсона имелись и достаточно серьезные политические различия. Гамильтон и его сторонники выступили за упрочение принципов и институтов, соответствовавших интересам верхнего класса, и одновременно за консервацию или за ограничение демократических преобразований Американской революции. Федералисты зарекомендовали себя, помимо всего прочего, в качестве партии порядка. Джефферсоновские республиканцы, напротив, проявили себя сторонниками развития демократических нововведений Американской революции, распространения демократических прав и свобод на новые слои населения. Политическая стратегия джефферсоновцев обеспечила им более широкую массовую базу и явилась важной причиной оттеснения республиканцами федералистов с господствующих позиций в политической системе страны в начале XIX в.

Большинство федералистов требовало провести принципиальное различие между понятиями республиканизм и демократия, доказывая при этом, что демократия является врагом республиканских устоев и может стать источником деспотии. Лидеры федералистов пронесли отрицательное отношение к демократии как эстафету на протяжении всего существования партии. Критика федералистами демократии в конце XVIII в. уже была охарактеризована. Продолжилась она и в начале XIX в. Д. Кэбот в письмах единомышленникам Р. Кингу и Т. Пикерингу в 1804 г. объявлял демократию "в ее естественных проявлениях наихудшей формой правительства" и считал систему "управления народом посредством самого народа" просто "нелепостью"⁸⁴. Двумя годами раньше, на заседаниях Конгресса США, один из авторитетнейших федералистов, Г. Моррис, открыто высказал недоверие способности народа распоряжаться своей судьбой: "Для чего, собственно, мы здесь заседаем? Для того чтобы спасти народ от его опаснейшего врага, каковым является сам народ"⁸⁵. Ф. Эймс, еще один федералистский авторитет, был столь же невысокого мнения о способности

82

народа к управлению: "Единственное, что народ сможет свершить без представительства, это уничтожить правительство"⁸⁶.

Федералисты любили ссылаться на примеры из истории античности, демонстрировавшие, как те или иные вожди-демагоги использовали завоеванную в народе популярность для сокрушения республиканских свобод. Но чаше всего лидеры Федералистской партии апеллировали копыту свершившейся на их глазах Французской революции. Ее неожиданные зигзаги, стремительный переход от широкого участия в политической деятельности народа к олигархическому правлению Директории, консулов, а затем и бонапартистскому режиму служили, по убеждению федералистов, убедительной иллюстрацией тезиса: диктатура вырастает из демократии, является ее оборотной стороной.

Идея несовместимости политической демократии с республиканскими устоями служила федералистам теоретической основой для требований ограничения тех или иных свобод, привнесенных Американской революцией. Конституция 1787 г., которая по замыслу ее авторов должна была надежно защищать интересы верхнего класса и социальный порядок, с точки зрения Федералистской партии не вполне отвечала своему предназначению. Причиной тому являлось в первую очередь наличие в конституции Билля о правах, не предусмотренного ее создателями, но одобренного Конгрессом США по воле ратификационных конвентов штатов.

Укрепившись у власти, федералисты попытались ущемить Билль о правах, добившись наибольшего успеха в 1798 г. с принятием законов об иностранцах и мятеже. По закону об иностранцах президент США получил право высылать из страны граждан других стран, нелояльных по отношению к Соединенным Штатам. Закон о мятеже под угрозой штрафа в 5 тыс. долл. или тюремного заключения сроком до 5 лет запрещал "любые ложные, скандальные или оскорбительные публикации против правительства, любой палаты Конгресса Соединенных Штатов или Президента США..."⁸⁷. После принятия закона были начаты судебные преследования редакторов влиятельных оппозиционных газет. В том же 1798 г. был принят закон о натурализации, увеличивавший срок проживания в США, необходимый для получения гражданства, с 5 до 14 лет.

На протяжении 12 лет пребывания Федералистской партии у власти (1789-1801) одной из ее излюбленных идей было расширение прерогатив президента США. Концепция сильной исполнительной власти приобрела наиболее ревностного защитника в лице Д. Адамса, избранного президентом США после Д. Вашингтона. Он первым среди федералистов заявил, что федеральная Конституция создала слабую президентскую власть. Адамса не устраивало то, что президент должен был делить прерогативу заключения международных договоров и назначения государственных

83

служаших с сенатом и обладал правом лишь отлагательного, а не абсолютного вето"⁸⁸. Высказанная Адамсом идея усиления президентской власти получила поддержку со стороны многих федералистов. Возвышение президента-федералиста над Конгрессом реально увеличило бы возможности Федералистской партии проводить угодный ей курс, ибо в законодательных палатах она не могла добиться политического превосходства.

***

В противоборстве федералистов и республиканцев на одно из ведущих мест постепенно выдвинулись внешнеполитические разногласия (в обиходе их даже стали называть "английской" и "французской" партиями). Федералистская партия столкнулась с очевидными трудностями в пропаганде своего внешнеполитического курса, рассчитанного на расширение связей с Англией и разрыв уз с Францией. Многие американцы, еще не забывшие антиколониальную борьбу против метрополии, как и помощь, оказанную им Францией, ставшей самым близким европейским союзником, расценивали внешнеполитическую доктрину федералистов как забвение революции и национальных интересов. От федералистов потребовались огромные усилия, чтобы представить в выгодном свете свой внешнеполитический выбор.

Лейтмотив федералистов заключался в том, что курс на поддержание экономических и политических связей с могущественной Великобританией носит тактический характер, ибо США могли стать сильной независимой державой только при условии длительного мира, и ради его поддержания необходимо пойти на определенные уступки Лондону. Этот мотив чаше всего использовался федералистами в период подготовки и ратификации договора Джея (одобрен сенатом 24 июня 1795 г.), обеспечившего Англии необычайно благоприятные в сравнении с другими странами условия проникновения на американский рынок и подтверждавшего все долги бывших колоний метрополии. Д. Адаме в письме Джефферсону указывал, что "еще одна война" против Англии увеличит на 200-300 млн. долл. долги американского правительства, приведет к милитаризации страны и обернется утверждением в стране монархии!⁸⁹

Федералистская пропаганда искусно подбирала аргументы, призванные раскрыть преимущества развития экономических отношений между США и Англией. Указывалось, что американские купцы (тут приводились впечатляющие цифры) везут свои товары во владения Великобритании и лишь от случая к случаю заходят во французские порты. Если американский экспорт в британские владения, доказывали федералисты, составляет главную статью доходов купечества и обеспечивает рост промышленности США, то пошлины с английского импорта в штаты, в десятки

84

раз превышающего объем товаров, ввозимых из Франции, есть главный источник пополнения федеральной казны.

Антифранцузские аргументы федералистов сочетали прагматизм и идеологические мотивы, усиливавшиеся по мере радикализации и демократизации преобразований Французской революции. Один из главных прагматических мотивов, высказанный Гамильтоном, заключался в том, что Франция после начала в ней в 1789 г. затяжной революции не могла более рассматриваться в качестве стабильной, надежной и сильной политической системы. Поэтому сохранение с ней союзнических отношений чревато опасными и непредсказуемыми последствиями⁹⁰. Идеологический мотив федералистов, набравший силу после прихода к власти во Франции якобинцев, заключался в том, что политический радикализм французских властей совершенно несовместим с американскими ценностями. Особое место в пропаганде федералистов заняло обвинение революционной Франции в агрессивной внешней политике. Объявление Францией войны Пруссии, Австрии, Англии, Испании, доказывал Гамильтон, исчерпало действие франко-американского договора 1778 г. Поскольку этот договор определял военно-политический союз между двумя странами как оборонительный, американцы вправе отречься от союза с Францией, выступившей в качестве "агрессора"⁹¹.

Внешнеполитическая доктрина Республиканской партии также исходила из признания национальных интересов США как высшей ценности, но при этом утверждала, что именно антианглийский курс являлся самым надежным способом достижения вслед за политической также и экономической независимости Соединенных Штатов, как и цементирования американского патриотизма и единства. Отношение джефферсоновцев к Франции включало и идеологический мотив. Передача Францией в 1789 г. Вашингтону ключей от поверженной Бастилии в глазах Джеффер-сона и его единомышленников не была пустым жестом, а означала начало нового этапа в политическом союзе США и Франции.

Вместе с тем в вопросе о военных обязательствах США перед Францией Джефферсон и республиканцы проявили осторожность. Поскольку американцы не располагали ни военным флотом, ни регулярными сухопутными силами, способными оказать помощь Франции, они, по заключению лидеров республиканцев, должны были воздержаться от участия в военных действиях и придерживаться нейтралитета. Правда, когда Гамильтон предложил Вашингтону издать прокламацию о нейтралитете США, Джефферсон выступил с некоторыми возражениями. Во-первых, он высказался против использования термина "нейтралитет", ставившего под сомнение франко-американский договор 1778 г., во-вторых, полагал, что прокламация должна быть издана не президентом, а Конгрессом. Достигнутый в этом вопросе компромисс (прокламация была издана президентом, но слово "нейтралитет" не употреблялось, хотя устранение США

85

из конфликта европейских держав было очевидно) был примером внешнеполитического решения, принятого на двухпартийной основе.

Внешнеполитическая линия федералистов вылилась в открыто антифранцузскую позицию в период пребывания на президентском посту Джона Адамса. В 1798 г., после серии недружелюбных действий с обеих сторон, США аннулировали договоры с Францией. Был создан военно-морской департамент, приняты решения о строительстве 25 фрегатов, вооружении торговых кораблей и санкционирован захват французских судов в открытом море. Для покрытия военных расходов вводились налоги на недвижимость. Эти меры, наряду с "драконовскими" законами об иностранцах и мятеже, создавали, по мнению Республиканской партии, опасность общественно-политическим основам США. Лидеры республиканцев обдумывали действенные способы сопротивления политическому курсу Федералистской партии.

В 1798 г. республиканцы в первый и последний раз прибегли к мере, которая создавала угрозу их следованию по пути системной партии. В резолюциях, подготовленных Джефферсоном и одобренных легислатурой Кентукки, как и в резолюциях, составленных Мэдисоном и поддержанных легислатурой Виргинии, федеральные законы, нарушавшие Билль о правах, объявлялись антиконституционными. Но, самое главное, лидеры республиканцев заявили о праве штатов не подчиняться этим и подобным им законам федеральной власти, то есть отвергли принцип верховенства федерального законодательства и правительства, противопоставив ему разрушительный для Союза принцип суверенитета штатов.

Джефферсон и его единомышленники надеялись, заручившись поддержкой других штатов, вынудить центральную власть внять их голосу. Но другие штаты, в первую очередь северо-восточные, отклонили подобный подход, заявив, что вопрос о конституционности тех или иных законов может решить только Верховный суд США. Лидеры республиканцев, проявив благоразумие, отказались от опасного противопоставления прав штатов воле центрального правительства и сосредоточились на подготовке к национальным выборам, в ходе которых предстояло обыграть федералистов уже на строго конституционной основе.

***

В 1800 г. во время четвертых президентских выборов Республиканская партия сумела впервые одержать победу над федералистами и прочно утвердиться у власти в США (лидеры республиканцев, соответственно Джефферсон, Мэдисон, Монро, сменяя друг друга на президентском посту, удерживали высшую власть в стране на протяжении 24 лет).

86

В предвыборной платформе Республиканская партия в лапидарной и выразительной форме указала на непопулярные в массах итоги пребывания федералистов у власти: британское влияние, постоянная армия, прямые налоги, государственный долг, дорогостоящий флот, непомерно высокое жалованье для членов Конгресса, антиконституционные действия, ущемление Билля о правах. Республиканцы обещали избирателям реформу налоговой системы, предполагавшую перенос тяжести налогов на богатую часть общества. Они намеревались распустить армию, прекратить строительство флота, закрыть Национальный банк, реформировать суды, упростить чиновничий аппарат. Это вызвало настоящую панику среди федералистов, многие из которых, подобно Ф. Эймсу, пророчили Соединенным Штатам погружение в "первозданное состояние"⁹². Сама Республиканская партия приравнивала свою победу к "революции 1800г." В 1819 г. в письме к С. Роэну Джефферсон утверждал, что революция 1800 г. означала "столь же осязаемую революцию в принципах управления, как и революция 1776 г. в государственных формах"⁹³.

Страхи федералистов усиливались по причине внушительного перевеса республиканцев. Победителями оказались сразу два республиканских кандидата, Т. Джефферсон и А. Бэрр, набравшие при этом равное число голосов выборщиков - по 73. Этот успех, правда, обернулся неожиданностью для республиканцев: поскольку раздельного голосования за президента и вице-президента тогда не проводилось (оно было введено XII поправкой к федеральной Конституции в 1804 г.), оба их лидера на равных претендовали на пост главы государства. При равенстве голосов выборщиков вопрос о судьбе главы государства в соответствии с Конституцией был перенесен в палату представителей Конгресса США, где решающее слово должны были сказать федералисты. Их размышления о том, кого из двух республиканцев предпочесть в качестве "меньшего зла", в значительной мере были разрешены советами Гамильтона: он призвал федералистов голосовать за Джефферсона, поскольку последний гораздо более прагматичен и не станет посягать на общественные устои. Совет Гамильтона был услышан, и Джефферсон занял президентское кресло.

События подтвердили прозорливость Гамильтона: общественно-политические устои США в период президентства Джефферсона остались незыблемы. Впрочем, и в избирательной кампании лидера Республиканской партии мотив обновления сочетался с мотивом преемственности. Первый мотив, напугавший федералистов и привлекший симпатии избирателей, заключался в требовании смелых демократических преобразований в разных сферах общественной жизни, а второй, менее заметный, состоял в обещании стоять на страже общественно-политических устоев, закрепленных Основным законом страны. В ходе выборов джефферсо-новская партия подчеркивала, что является сторонницей Конституции

87

1787 г. и прочного союза штатов в не меньшей мере, чем федералисты. В ряде штатов джефферсоновцы даже предпочитали называть себя "республиканскими федералистами", всячески отводили обвинения в связях с антифедералистским движением 1787-1789 гг. и возмущались попытками соперничавшей партии утвердиться в качестве единственной хранительницы федеральной конституционной системы.

В годы президентства Джефферсона (1801 - 1809), а затем и его республиканских преемников - Мэдисона (1809-1817) и Монро (1817-1825) -преемственность в политике двух партий получила разнообразные проявления. Республиканцы, подобно федералистам, заполняли государственные посты представителями элитных социальных слоев. Приверженность джефферсоновских республиканцев политической демократии в этом отношении мало что изменила. Согласно современным данным, в федералистский период 95% представителей верхнего эшелона власти были выходцами из элиты или тесно связаны с ней, а в джефферсоновский период этот процент составил 85. Среди джефферсоновских государственных назначенцев был также несколько ниже процент людей с университетским образованием. Если в когорте федералистов было больше выходцев из городской элиты, то среди государственных деятелей и управленцев джеф-ферсоновского периода преобладали богатые и зажиточные аграрии. Но в обоих случаях власть принадлежала элите⁹⁴, определявшей, какая политика в наибольшей степени полезна для страны и народа.

В практической политике джефферсоновцам приходилось не раз идти на уступки федералистским доктринам вопреки своей воле, под давлением объективных, не зависящих от их мировоззрения потребностей американского общественно-исторического развития. Так, уже в начале президентства Джефферсон должен был отречься от одной из основополагающих доктрин партии - развития нации по чисто аграрному пути. В своем первом ежегодном послании Конгрессу США он объявил сельское хозяйство, мануфактуры, торговлю и мореплавание четырьмя столпами процветания. Постепенно он вынужден был поступиться и идеей государственного невмешательства в экономическое развитие, которая всегда занимала ведущее место в идейном арсенале республиканцев и которую сам он энергично пропагандировал на первых порах. С 1805-1806 гг. Джефферсон стал доказывать, что средства государственной казны должны активно использоваться для развития судоходства, каналов, дорожного строительства и даже для поощрения мануфактур. Отказался он постепенно и от фритредерской идеи, признав, что государство обязано защищать национальную промышленность от иностранной конкуренции при помощи протекционистской политики⁹⁵.

Джефферсон, став президентом, не отказывался от идей преобразования общества, но со временем они приобретали все более умеренный

88

характер. Джефферсоновскии курс отчетливо свидетельствовал о понимании им политики как "искусства возможного".

Склонность Джефферсона к компромиссам подтачивала цельность и единство ведомой им партии. Это усугублялось развитием в ней широкого спектра политических мнений, грозившего расколом республиканцев на фракции. Наиболее многочисленную группировку в партии составляли так называемые "старые республиканцы", твердо настаивавшие на осуществлении принципов, которым партия присягнула в 1790-х гг. Однако даже сами "старые республиканцы" были далеко не однородны.

На правом фланге ортодоксов стояли такие консервативные политические деятели, как Д. Тейлор, Д. Рандольф, Э. Пендлтон. Они решительно требовали от правительства ни в чем не уступать торгово-промышленным кругам. Развитие торговли и мануфактур, согласно их риторике, должно было привести к моральной и социальной деградации нации. Америке следовало стать чисто аграрной страной⁹⁶. Их доктрина носила откровенно консервативный характер, ибо была направлена на закрепление за южными плантаторами господствующей роли в государстве. Эти ортодоксы восприняли как предательство попытку Джефферсона включить в свою политическую стратегию идею межпартийного согласия и очень скоро оказались в оппозиции к его администрации.

На левом фланге "старых республиканцев" находились политики, для которых приход к власти Джефферсона означал начало решительной борьбы за демократизацию всех сторон общественной жизни. Их опорным пунктом стала Филадельфия, а самой колоритной фигурой среди радикальных республиканцев был Д. Логэн, острый памфлетист, сохранивший до конца жизни верность эгалитарному социальному идеалу. Д. Логэн, подобно ряду других пенсильванских демократов, таких, как Б. Остин, У. Дуэн (редактор одной из ведущих газет Республиканской партии "Аврора"), отверг попытки Джефферсона сочетать нововведения и преемственность с политикой федералистов.

Изолировав себя от "старых республиканцев", Джефферсон стремился опереться в своей политике на умеренное крыло партии, способное к осуществлению прагматического политического курса. Один из ключевых постов в правительстве - государственного секретаря - был доверен им Д. Мэдисону. Второй ключевой пост - министра финансов - занял пен-сильванец А. Галлатин. Предоставление поста, который в 1790-х гг. занимал сам Гамильтон, политику из Пенсильвании не было, однако, всего лишь вынужденной уступкой северо-восточным республиканцам со стороны виргинских вождей партии. Галлатин зарекомендовал себя в конце XVIII в. самым компетентным критиком финансовой политики федералистов. В частности, он сумел, что называется, "с цифрами в руках" доказать наличие злоупотреблений в деятельности Гамильтона и его окружения.

89

Именно А. Галлатину предстояло осуществить на практике главное требование джефферсоновских республиканцев - ликвидировать финансовые начинания Гамильтона, составлявшие краеугольный камень всей "федералистской системы" 1790-х гг. Наибольших успехов ему удалось добиться в двух пунктах: ликвидации государственного долга и уничтожении прямых налогов.

Государственный долг США, в котором Гамильтон видел основу цементирования союза штатов и тесной унии правительства и финансистов, в глазах джефферсоновских республиканцев играл роль исключительно источника обогащения северо-восточных денежных воротил и средства ограбления массы налогоплательщиков. К 1801 г. этот долг составил 83 млн. долл. Галлатин рассчитывал, выплачивая каждый год по 7 млн. долл. государственного долга, погасить его в течение десяти с небольшим лет.

В силу разных обстоятельств (покупка Луизианы, увеличившая государственный долг на 15 млн. долл., непредвиденный рост военных расходов, вызванный обострением американо-английских противоречий и др.) план этот так и не был осуществлен. Тем не менее сокращение государственного долга джефферсоновскими республиканцами оказалось весьма существенным: к 1809 г. сумма его снизилась до 57 млн. долл., а в 1812г., перед началом войны с Англией, составляла уже 45 млн. долл. (с началом войны кривая государственного долга, естественно, резко поднялась вверх).

Одной из самых убедительных социальных мер правительства Джефферсона являлась отмена всех прямых налогов, составлявших всегда предмет острейших разногласий между Федералистской и Республиканской партиями (в 1798 г., когда федералисты обложили налогом дома, землю и рабов, один из идейных лидеров республиканцев, Д. Тейлор, даже потребовал отделения южных штатов от Союза)⁹⁷. Среди отмененных налогов были и акцизные сборы, которые в середине 1790-х гг. явились причиной известного "восстания из-за виски" и для фермеров всегда являлись особо тяжелым побором. В конце президентства Джефферсон имел все основания обратиться к Конгрессу США с риторическим вопросом, в котором заключалось нескрываемое удовлетворение от совершенной реформы: "Кто отныне среди американских фермеров, ремесленников и рабочих должен иметь дело со сборщиками налогов?"⁹⁸

Противоречивый характер носила политика джефферсоновских республиканцев в отношении Национального банка, представлявшего одну из основ финансовой системы Гамильтона. Национальный банк и его социальная опора, финансовая буржуазия Северо-Востока, традиционно рассматривались джефферсоновцами в качестве главного источника распространения "аристократической опасности" в США. В борьбе с банком джефферсоновцы смогли заручиться поддержкой не только аграриев, но

90

и многих представителей торгово-мануфактурной буржуазии, возмущавшихся монопольной позицией этого финансового гиганта в сфере кредита. Оказавшись у власти, Республиканская партия стала всячески поощрять развитие банков в штатах - число их в годы президентства Джеффер-сона возросло в 4 раза. Однако когда встал вопрос о самом существовании Национального банка, в рядах партии произошел раскол.

Срок действия хартии Национального банка истек в 1811 г., когда президентское кресло занимал Д. Мэдисон. Экономическая политика республиканской администрации продолжала оставаться в руках Галлатина, сохранившего за собой пост министра финансов. Он как раз и воспротивился ликвидации Национального банка, заявив, что сохранение этого института только и способно обеспечить кредитование растущих расходов правительства на оборонные нужды.

Решительно против банка выступили "старые республиканцы". В результате острой фракционной борьбы среди республиканцев в сенате при решении вопроса о банке сложилось равенство сил: 17 законодателей высказались за его ликвидацию и 17 - за продление хартии банка. Будущее банка оказалось в руках вице-президента Д. Клинтона, отдавшего свой голос противникам банка. Однако, по иронии судьбы, через некоторое время сама администрация выступила инициатором создания второго Национального банка: острейшие финансовые затруднения федерального правительства во время англо-американской войны 1812 г. принудили добиваться воссоздания "аристократического" института.

В годы пребывания у власти Мэдисона противоречия между доктринами и практикой джефферсоновской партии достигли апогея. Мэдисон высказался в пользу создания второго Национального банка, который и был учрежден в 1816 г. Англо-американская война доказала жизненность гамильтоновских идей о поощрении национальной промышленности, торговли, финансов. В послании Конгрессу в 1815 г. Мэдисон решительно настаивал на необходимости интенсивного развития мануфактур и указывал, что при рассмотрении вопроса о тарифах следует принимать во внимание потребности национальной промышленности. Страна, писал Мэдисон под впечатлением от горьких уроков англо-американской войны, крайне заинтересована в строительстве "дорог и каналов", что может быть лучше всего осуществлено под началом "национальной власти"⁹⁹. Федералисты заявили, что Мэдисон "обокрал" программу их партии.

До прихода к власти Джефферсон и его единомышленники неизменно рассматривали аграрное общество, основу которого составляли мелкие независимые фермеры, в качестве альтернативы "федералистской системе". В "резерве" мер позитивных экономических преобразований Т. Джефферсона имелась идея о бесплатном наделении всех неимущих и малоимущих сограждан земельными участками по 50 акров, выдвинутая

91

им еше в первый год Американской революции. Он не рискнул воспроизвести ее в программе партии во время пребывания на президентском посту. Однако им были предприняты усилия для облегчения простым американцам доступа к огосударствленному фонду "свободных" земель. Двадцать шестого марта 1804 г. Конгресс США издал постановление, снижавшее по сравнению с актом 1800 г. минимальную цену за акр продаваемой земли с 2 до 1,64 доллара, а минимальный размер поступающего в продажу участка с 320 до 160 акров. Так был сделан еще один шаг к утверждению фермерского пути в аграрном секторе США.

В годы президентства, впрочем, как и в 1790-х гг., в отличие от революционного периода, Джефферсон воздерживался от публичной критики рабства, высказывая ее только в частной переписке с близкими друзьями¹⁰⁰. Он надеялся исключительно на постепенные способы борьбы с ним. В 1807 г. Конгресс США одобрил закон, запрещающий ввоз в страну черных невольников с 1 января 1808 г. (эта дата была определена еще авторами американской Конституции 1787 г.). Безболезненное одобрение закона имело простое экономическое объяснение: южные плантаторы удовлетворяли свои потребности в рабской силе за счет ее естественного воспроизводства. Но, хотя закон, запрещающий ввоз негров в США, и не подрывал основ рабовладения в штатах, его необходимо занести в актив Джефферсона-президента, который потребовал от Конгресса вернуться к этому вопросу еще в 1806 г., то есть за два года до истечения срока, установленного авторами федеральной Конституции.

Среди джефферсоновских нововведений особое значение имели государственно-правовые преобразования и реформы. Джефферсон восстановил в полном объеме действие Билля о правах. Некоторые историки, преуменьшающие значение отмены им репрессивных федералистских законов 1798 г., указывают, что срок действия закона об иностранцах истек в 1800 г., а закона о мятеже - 3 марта 1801 г., то есть до того, как Джефферсон приступил к обязанностям президента, так что непосредственно сам он отменил только консервативный закон о натурализации¹⁰¹. Это так, но необходимо учесть, что федералисты не смогли продлить репрессивные законы по причине серьезных политических успехов в 1800-1801 гг. республиканцев, укрепивших свое влияние в Конгрессе США. Кроме того, важно отметить, что Джефферсон в бытность президентом остался верен духу и букве Билля о правах, несмотря на то, что его политические противники широко пользовались свободой слова для дискредитации президента.

Уже в первые годы президентства Джефферсона политические противники обвинили его в трех прелюбодеяниях (самое громкое обвинение ставило ему в вину сожительство с рабыней Салли Хеммингс). Друзья и соратники Джефферсона защищали своего лидера, публикуя опровержения в прессе. Порой они вызывали лжецов на дуэль. Но ни разу глава

92

государства и его партия, в отличие от федералистов, не прибегли к драконовским мерам и законам, ограничивавшим Билль о правах, свободу слова и печати. Президентство американского просветителя-демократа, вошедшее в анналы истории как эпоха джефферсоновской демократии, способствовало упрочению политического и идеологического плюрализма в США. Противоядие от эксцессов демократии и плюрализма джефферсоновцы видели не в репрессиях, а в повышении политической культуры нации посредством, в первую очередь, развития и совершенствования системы образования и широкого просвещения масс.

Острым и затяжным оказался конфликт Джефферсона с Верховным судом США и в целом с третьей ветвью государственной власти, в которой доминировали федералисты, стеной ставшие на пути джефферсоновских нововведений. Федералисты упрочили свои позиции в судебной системе США в последние месяцы пребывания на посту президента Д. Адамса, когда был принят закон о реформе третьей ветви власти, резко расширявший ее аппарат. Очень скоро выяснилось, что реформа носила откровенно партийный характер: федералисты заполнили новые высокие судебные должности своими ставленниками, а президент Д. Адаме утвердил назначения в последний день пребывания у власти (они вошли в анналы под названием "полуночных назначений"). Утратив власть исполнительную, федералисты попытались компенсировать потерю утверждением своего господства в органах судебной власти.

Джефферсон уже в первом послании Конгрессу потребовал отменить судебную реформу федералистов. Его сторонникам в Конгрессе сопутствовал успех, но вскоре выяснилось, что осуществить перемены в судебной системе будет непросто. На пути джефферсоновской судебной реформы встал Верховный суд США во главе с его председателем Д. Маршаллом, который в начале XIX в. стал, по сути, лидером Федералистской партии. В 1803 г., во время судебного рассмотрения отказа правительства вручить мандат одному из "полуночных назначенцев" У. Марбури, Маршалл не только развил консервативные правовые принципы, но и принял конкретные решения, которые отменяли один из федеральных законов. Этот прецедент впервые со всей определенностью закреплял право Верховного суда быть "последней инстанцией" в толковании Конституции США и признании конституционности всех актов законодательной и исполнительной власти. Формально такие полномочия придавались Верховному суду еще федеральным Законом о судоустройстве 1789 г., но, как признают исследователи, именно данное решение Маршалла вдохнуло в этот закон жизнь¹²⁰.

Джефферсон и республиканцы приняли вызов высшего судебного органа страны и попытались отстранить от должностей наиболее одиозных судей посредством процедуры импичмента (отстранение от должно-

93

сти законодательным органом за "недостойное поведение"). Вначале им сопутствовал успех: в 1804 г. с должности окружного судьи был смещен Д. Пикеринг, обвиненный в пьянстве и некомпетентности. Затем республиканцы посягнули на члена Верховного суда США С. Чейза, отстранение которого расчищало путь к смещению самого Маршалла.

Чейзбыл известен судебными расправами над демократам и. В 1803 г. он в резкой форме публично осудил мэрилендских законодателей, добившихся отмены в штате имущественного избирательного ценза, и заклеймил преобразовательные усилия республиканской администрации как подрывающие "безопасность собственности и личную свободу"¹⁰³. Чейз был обвинен в действиях, несовместимых с его должностными полномочиями. Последовавшие затем.длительные дебаты в сенате США привели, однако, к обескураживающему для администрации результату: часть конгрессменов-республиканцев выступила в защиту Чейза, и консервативный федеральный судья был оправдан. Решение сената положило конец кампании борьбы с судьями-федералистами, носившей ярко выраженный политический характер.

Демократическая окраска отличала военную доктрину Республиканской партии и администрации. В годы президентства Джефферсон, как и прежде, неизменно отстаивал тот широко распространенный в идеологии Просвещения принцип, что создание и содержание регулярной армии и флота в мирное время несовместимы с основами демократического правления.

Как в частной переписке, доверительных беседах, так и в публичных обращениях, ежегодных посланиях Конгрессу Джефферсон неизменно доказывал, что в мирное время штаты должны полагаться исключительно на добровольные милицейские соединения. В подобные образования он предлагал включить молодых американцев в возрасте от 18 до 26 лет, которые призваны были овладевать воинским искусством в свободное от основных занятий время¹⁰⁴. Что касается регулярной армии, то Джефферсон добивался ее постепенного сокращения вплоть до полной ликвидации. Уже в начальный период деятельности администрации армия США была сокращена более чем в полтора раза: с 5438 до 3312 человек. Большая ее часть была рассредоточена в фортах на западном "фронтире"¹⁰⁵.

Резкому сокращению подвергся и военно-морской флот. Уже в конце первого года деятельности джефферсоновской администрации ее отчеты зафиксировали продажу 15 фрегатов. Конгресс США распорядился оставить в военно-морских силах США 13 фрегатов, причем 7 из них должны были находиться в постоянном резерве. Военно-морская доктрина республиканцев предполагала развитие американского флота исключительно на основе легких судов, которые должны были нести береговую охрану США"¹⁰⁶.

Военная доктрина джефферсоновцев дала трещину в момент обострения

94

в 1807 г. англо-американских противоречий. Они вынуждены были отказаться от нее в условиях чрезвычайных обстоятельств и вопреки своим желаниям санкционировали расширение военных расходов.

Внешнеполитические проблемы, с которыми приходилось иметь дело администрации Джефферсона, заключали в себе серьезные испытания для ряда доктрин Республиканской партии. Одна из таких проблем была связана с приобретением в начале 1800-х гг. Луизианы.

Возможность присоединения Луизианы, увеличивавшей размеры США почти вдвое, возникла в связи с неудачными попытками Наполеона Бонапарта осуществить французскую колониальную экспансию в Новом Свете. Заключив осенью 1800 г. сделку с Испанией, Наполеон Бонапарт добился возвращения Франции Луизианы и Нового Орлеана, ключевого порта в устье Миссисипи. Лидеры республиканцев, узнав об этом, забили тревогу. Их лояльность и симпатии к Франции сменились антифранцузскими высказываниями. Джефферсон объявил, что "передача испанской провинции Луизианы Франции" ведет к смещению всех акцентов во внешнеполитической стратегии США¹⁰⁷. В письме к американскому посланнику в Париже Р. Ливингстону президент был еще более категоричен. "Новый Орлеан, - заявил он, - единственное место на земном шаре, владелец которого является естественным и извечным врагом американского народа". В случае сохранения Нового Орлеана за Францией, заключал Джефферсон, американцы должны будут предпочесть в качестве друга и союзника Англию¹⁰⁸.

Дальнейшее развитие событий все же благоприятствовало сохранению американо-французских связей. После того как в 1802 г. французская армия потерпела поражение в Сан-Доминго, советники Наполеона Бонапарта внушили ему мысль, что без Сан-Доминго Луизиана не представляет никакой ценности для Франции. В итоге этих перипетий американским представителям на переговорах в Париже сопутствовал сенсационный успех: французская сторона согласилась уступить Луизиану вместе с Новым Орлеаном за 15 млн. долл.

Приобретение Луизианы означало нарушение федеральной Конституции, ни одна статья которой не подразумевала наличия подобных прав у правительства США. Теперь уже федералисты обвиняли джефферсонов-цев в попрании Основного закона, выступая сторонниками его "узкого толкования". Джефферсоновцы, напротив, склонялись к "широкому толкованию" конституции, не отличавшемуся, по сути, от подхода Гамильтона в период создания Национального банка.

Выгодная покупка Луизианы способствовала обретению джефферсоновцами прежнего лица "французской партии" и отказу от идеи возможности сближения с Великобританией. Дальнейшее развитие событий способствовало стремительному ухудшению их отношений. После возобновления

95

в 1803 г. войны в Европе Англия и Франция приняли серию указов, направленных на блокирование торговых связей противника с другими, в том числе и нейтральными, государствами. Репрессивные меры Англии, утвердившей после разгрома в 1805 г. французского флота под Трафальгаром свое бесспорное превосходство на море, были особенно чувствительны для американцев. В конце 1807 г. Джефферсон подписал закон об эмбарго, накладывавший ограничения на все внешнеторговые связи страны. Закон преследовал цель укрепления национального суверенитета США, и ради ее достижения республиканское правительство было готово идти на серьезное ограничение интересов торговых и финансовых кругов страны.

"Плата" за укрепление национального суверенитета США, назначенная администрацией, оказалась, однако, неприемлемой для самих торговых и финансовых кругов и их политического лидера - Федералистской партии. В ответ на закон об эмбарго федералисты организовали в штатах Новой Англии митинги протеста, способствовавшие усилению сепаратистских настроений и тенденций на Северо-Востоке страны.

***

Сепаратистская идея пустила корни в штатах Новой Англии еще в первые годы президентства Джефферсона. В 1803-1804 гг. так называемая "эссекская хунта", включавшая наиболее консервативных федералистов Массачусетса, организовала заговор, направленный на отделение Новой Англии от Союза. Ее глава Т. Пикеринг вступил в переписку с другими лидерами Федералистской партии с целью склонить их в пользу образования северо-восточной конфедерации. План "эссекской хунты" заключал в себе не только протест против усиления политического влияния в Союзе южных штатов, но и попытку приостановить процесс демократических нововведений хотя бы в штатах Новой Англии. После того как его отказались поддержать Д. Кэбот, А. Гамильтон и другие видные вожди федералистов, сепаратистское движение пошло на убыль. Но в 1808 г. оно оживилось и развивалось по восходящей линии вплоть до Хартфордского конвента, созванного сепаратистами в 1814 г., в разгар англо-американской войны.

Эволюция Федералистской партии в начале XIX в. означала все большее скатывание ее с позиций национальной на позиции узкорегиональной партии. После поражения на выборах 1800 г. партия раскололась, по определению американского историка Д. Фишера, на "старых" и "молодых" федералистов. Первые, ортодоксы, принадлежали к поколению отцов-основателей партии; вторые, прагматики, сформировались как политики в избирательных сражениях в послереволюционный период. Ортодоксы не отступили от заветов партии и в 1800-х гг. Типичным выражением их позиции могут служить слова федералиста из Северной Каролины

96

Р. Дейви, адресованные в 1803 г. избирателям: "Я хочу заявить со всей откровенностью, что никогда не отказывался и не откажусь от своих принципов в угоду чьим-либо мнениям, независимо от того, исходят они от власть предержащих или от оппозиции. Мне не хотелось бы получать голоса тех, кто не готов предоставить мне полную свободу в отстаивании интересов моего округа, как понимаю их я сам..."¹⁰⁹ Девизом же поколения федералистов-прагматиков могли служить слова У. Паттерсона из Нью-Джерси: "Демократические настроения в стране крепнут день ото дня, и мы должны следовать гласу народа, так как в противном случае народ не пойдет за нами..."¹¹⁰

Многие принципы федералистов 1790-х гг. не могли слепо копироваться в 1800-х гг. уже по той причине, что серьезно изменилось положение партии в системе власти. Часть федералистов быстро убедилась, что, оказавшись в оппозиции, необходимо отстаивать иные ценности. Так, они признали полную абсурдность защиты идеи сильной президентской власти в условиях, когда в президентском кресле оказался представитель соперничающей партии. Отдельные федералисты выступили с ультрадемократическими предложениями реформы президентской власти. Например, Д. Хилхауз предложил сократить срок полномочий главы государства до одного года.

Некоторые федералисты, перейдя в оппозицию, предстали горячими поборниками народовластия. Конгрессмен Д. Пирсон, в частности, призвал законодателей предоставить народу "право отзывать их по своему желанию"¹¹¹. Некоторые представители партии даже предложили изменить ее название, считая, что оно должно включать одно из определений - "республиканская" или "демократическая", - популярных в народе. Они стали доказывать избирателям, что отношение федералистов к демократии ничем не отличается от отношения джефферсоновцев и что различий между партиями в этом вопросе больше не существует. Более того, федералисты "новой волны", критикуя противоречия политического курса джефферсоновцев, обличали их в демагогии, а себя представляли в роли подлинных выразителей "гласа народа".

Как показали события, новый имидж федералистов стал внедряться в сознание избирателей с большим опозданием, а главное, уже после того, как партия приобрела среди широких слоев американцев прочное реноме противницы демократии. Основное упущение Федералистской партии в сравнении с джефферсоновскими республиканцами в области политической стратегии и идеологии заключалось в том, что партия не сумела осознать значения политической демократии как основополагающего метода взаимодействия с избирателями и важного неотъемлемого звена политической системы. Федералисты, констатировал в 1808 г. Н. Уэбстер, сторонник обновленческих подходов, не только "оказали сопротивление силе

97

общественною мнения", но и "не разобрались в средствах, при помощи которых управляются все представительные государства"¹¹².

Догматизм федералистов ярко проявился и в их внешнеполитической доктрине, что раскрывалось по мере обострения англо-американских отношений. Лидеры федералистов обнаружили неспособность и нежелание разобраться в объективных причинах углубления англо-американских противоречий, среди которых одной из главных было открытое попрание Великобританией прав молодой североамериканской республики, твердое намерение поставить ее на колени.

Объявление Соединенными Штатами в 1812 г. войны Англии было встречено федералистами в штыки. Главный их мотив был очевиден: ущерб США от нарушения Великобританией их морских и торговых прав был гораздо меньше выгоды, извлекавшейся из экономических отношений с бывшей метрополией. Политические деятели из Новой Англии, удерживавшие руководство в Федералистской партии, были, казалось, готовы на любые унижения национального суверенитета США со стороны Лондона, при том условии, что финансисты и купцы Северо-Востока продолжали бы получать прибыль от экспортно-импортных операций с Англией.

Меркантильные мотивы федералистов привели их в итоге к шагу, расцененному многими американцами как предательство: в 1814 г., в разгар англо-американской войны, они предприняли попытку отделения штатов Новой Англии от Союза. Этот шаг оказался для партии самоубийственным: федералисты дискредитировали себя в глазах нации и вскоре сошли с ее политической арены.

На президентских выборах 1816 г., первых после завершения англо-американской войны, у кандидата от Республиканской партии Д. Монро практически не было соперников (за него было подано 183 голоса выборщиков, а за федералиста Р. Кинга только 34). Сам же период президентства Монро вошел в американскую историю под названием "эра доброго согласия", что не в последнюю очередь подразумевало безраздельное господство на политической арене Республиканской партии. Для истории США в целом он все же был исключением, а правилом как раз оказалось двухпартийное соперничество, многие принципы которого оформились в 1790-1810-х гг. Ведущая роль в утверждении этих принципов принадлежала джефферсоновским республиканцам - партии, которая, прийдя в 1800 г. к власти, сумела сочетать нововведения с сохранением фундаментальных экономических и политических первооснов, заложенных в федералистский период.

В годы первой двухпартийной системы обозначились три принципа - консенсус, преемственность, альтернативность, - которые стали характерны для последующих двухпартийных систем. Первый принцип означал согласие двух партий в отношении основ североамериканского общества, обретших завершенный вид в годы революции. Обе партии признавали нерушимыми принципы частной собственности, экономической

98

конкуренции и рыночных отношений. В качестве основополагающих и нерушимых государственно-правовых принципов они приняли республиканизм, федерализм, представительное правление, разделение властей, "сдержки и противовесы", политический плюрализм.

Принцип преемственности, продемонстрированный впервые Республиканской партией после смены ею федералистов у кормила власти, означал конструктивное отношение к наследию побежденной партии. До прихода к власти джефферсоновцы были сторонниками аграрно-фермерского развития США, но после своей победы они признали также необходимость индустриально-торгового пути, усиленно стараясь сгладить противоречия между этими двумя путями.

Принцип альтернативности проявился в том, что Республиканская партия смогла предложить реальную программу реформирования американского общества. Между республиканцами и федералистами существовали состязательность и зримые отличия, избиратели видели их и имели возможность выбора на зарождавшемся "политическом рынке". Серьезное различие между двумя партиями заключалось в том, что республиканцы признавали значение политической демократии в качестве основополагающего механизма политической системы, а также поддерживали демократические нововведения в социальной и экономической сфере. Республиканцы пестовали демократическую модель либерализма и капитализма, в то время как идеология и политика федералистов способствовали превращению либерализма и капитализма в ценности и достояние верхнего класса.

При всем том, что Республиканская партия выдвинула демократическую общественную модель, по своему социальному составу она на всех этапах оставалась элитарной. И здесь мы вновь должны говорить о сходстве между республиканцами и федералистами. Способы выдвижения кандидатов на выборные должности, подбора и назначений государственных служащих, к которым прибегали обе партии, нельзя назвать демократичными. В целом политический процесс и политический режим в период пребывания у власти как федералистов, так и республиканцев можно охарактеризовать как элитарную демократию. Роль избирателей в политическом процессе, а тем более в политическом управлении была незначительной. Сам избирательский корпус оставался узким, но и он выбирал непосредственно только меньшую часть носителей высшей государственной власти. Большая часть - президент, сенаторы - избирались на двухступенчатой основе. В целом решающая роль в политической системе и политическом процессе принадлежала элите, но в отличие от колониального периода в ней трудно обнаружить олигархический компонент. Так или иначе, прямо или опосредованно, ее формирование было связано с выборным механизмом. В отличие от колониальной эры в постреволюционный период возник реальный "политический рынок" с полнокровной политической конкуренцией элитных групп.

99