Судебная монологическая речь по ряду признаков выделяется среди других жанров публичной речи. Прежде всего, она сдерживается сетью нормативно-правовых ограничений, обусловленных узким профессионализмом юридического выступления. Судебная речь произносится с конкретной целью (ср. речи прокурора и адвоката) и в конкретном месте, о чем свидетельствует и ее номинация. Тематика судебной речи может быть весьма разнообразна, но речевое оформление четко ограничено рамками правовой культуры и характером адресата. Главный адресат - это состав суда; в каких-то фрагментах своей речи адвокат и прокурор могут апеллировать и к сидящим в зале суда, и к свидетелям, и к обвиняемому или истцу. Однако основное, чаще всего полемическое, состязание сторон в судебном процессе, которое ведется в целях выяснения истины, рассчитано на судью, состав суда и присяжных: именно они и должны вынести окончательный и справедливый приговор. Целевые установки определяют весь аргументированный и эмоциональный строй судебной речи.
Именно эти качества иллюстрируются в тех фрагментах, которые помещены в хрестоматию. В этом отношении характерна стенограмма речи "Нежданные свидетели" адвоката В.И. Лифшица по делу В.Н. Антонова. Истец Антонов В.Н., старший инженер
348
лаборатории Госстандарта, за появление на работе в нетрезвом виде был уволен по п. 7 ст. 33 КЗоТ. Увольнение обжаловано в Можайский горнарсуд. В удовлетворении иска было отказано. Судебная коллегия по гражданским делам областного суда это решение отменила. При новом рассмотрении дела в народном суде адвокат В.И. Лифшиц представлял интересы ответчика - лаборатории Госстандарта.
В речи - четкая логическая структура; ярко выражена нравственная, этическая позиция адвоката, его способность профессионально выстраивать систему доводов и доказательств. Вместе с тем в стенограмме присутствуют элементы "разговорного" синтаксиса. Так, обращают на себя внимание многочисленные речевые формы внутреннего диалога, несобственно прямой речи; "разговорен" самый характер текстовой связи и подбор воздействующих стилистических фигур. Ср. использование антитезы: "... Так и хочется сказать судьям: в своем решении не записывайте "белое" или "черное"; эмоционального обращения: "... Хочется взывать к совести руководителей лаборатории: ну скорее восстановите несправедливо уволенного работника!"; риторического вопроса: "Может ли суд после этого вынести решение иное, чем отказ в иске?" и т.д.
Познавательная ценность приведенного образца не вызывает сомнений.
Второй в хрестоматии помещена защитительная речь адвоката И.М. Кисенишского "Дело Шейхона А.Д. (тенденциозное следствие)". Судебный процесс по этому делу проходил в 80-е гг., но впервые речь была опубликована в 1991 г. Известны следующие обстоятельства дела. А.Д. Шейхон, бывший управляющий трестом "Мосвторсырье", был привлечен к уголовной ответственности за хищение государственного имущества в особо крупных размерах и систематическое получение взяток от директоров заготовительных контор. Обвиняемый отрицал свою вину и утверждал, что является жертвой клеветнического оговора и тенденциозных следственных версий и оценок. Дело было направлено на доследование. Результатом доследования явилось прекращение дела А.Д. Шейхона в связи с отсутствием доказательств его виновности.
Целесообразно подчеркнуть различия двух фрагментов речей, помещенных в хрестоматии. Выступление адвоката И.М. Кисенишского носит менее разговорный характер и более приближено к книжно-письменному варианту речи, чем выступление адвоката В. И. Лифшица. В нем в большей степени выражена установка на этику суда и особое назначение правосудия. Отсюда - выбор фразеологии высокого регистра и форм повелительного наклонения: идет ... ответственный процесс искания истины; глубокое возмущение тем, как несправедливо и безответственно отнеслись к актуальным вопросам государственного значения; должны восторжествовать высокие принципы законности и социальной справедливости и т. д. Даже внешнее сравнение двух речей разных адвокатов помогает уяснить различия в их стилистических вкусах и пристрастиях, а также своеобразие культуры юридической речи.
349
